Оставляем теннис в покое.
Что у нас еще? Doppelbett – двуспальная кровать. Наверняка, живи мы в Америке, я допустил бы существование секретного плана с таким вот названием; что-нибудь на тему компрометации высокопоставленного лица обвинениями в супружеской неверности. Клинтону, по слухам, такие подозрения уже подпортили много крови. Но у нас в России реакция населения будет обратная. Опубликуй сегодня сенсационное разоблачение, что у премьера-де молоденькая любовница – и все будут довольны. Дескать, молодец старик, значит, кое-что еще может! На месте наших политиков возрастом постарше я бы о себе только такие слухи и распускал… Я не выдержал и рассмеялся.
В комнату тут же заглянула встревоженная Жанна Сергеевна.
– Что случилось? – спросила она. Очевидно, рассмеялся я слишком громко, и птичка решила, будто у меня началась вдруг незапланированная истерика. Как запоздалая реакция на перестрелку в «Олимпийце». Может, действительно это у меня нервное?
Я поинтересовался у птички:
– Жанна Сергеевна! Как бы вы, допустим, отнеслись к тому, что у нашего премьер-министра, у Степанова, появится молодая любовница?
Птичка восприняла мои слова очень конкретно.
– Это входит в наш новый план? – Она склонила головку набок. – А ты уже придумал, как я смогу познакомиться с премьером? Он ведь в наши магазины не ходит…
Я улыбнулся и объявил:
– Ход ваших мыслей, Жанна Сергеевна, мне нравится. Но я имел в виду совершенно абстрактный случай.
Птичка облегченно вздохнула:
– Так бы сразу и сказал, Яшенька… Если абстрактный, то одобряю. Пусть будет. Но где мы раздобудем ему эту самую абстрактную любовницу? И, главное, зачем?
Как видно, Жанна Сергеевна уже начала привыкать к моим загибам и импровизациям и пыталась найти в каждой глубокий стратегический смысл.
– Отставить любовницу! – скомандовал я – Это была версия… Вы уже отыскали мне подходящий прикид?
– Нет еще, – помотала головкой птичка.
– Ну так действуйте, время не ждет. – Я царственным жестом отослал Жанну Сергеевну в кладовку, подбирать мне выходные лохмотья на вечер.
Сам же я вновь вернулся к словарю.
Так-так. Doppeldecker – биплан. Я попытался представить какой-то заговор с участием этого слова, но фантазии моей не хватило. В голове вдруг мелькнул образ нашего премьера на биплане с молодой любовницей и с теннисной ракеткой в зубах. Зрелище было бы хоть куда… Ага-а-а. Doppelfenster – это у нас двойные рамы… Теперь на третьем этаже «Олимпийца» их долго нечем будет застеклить. Получу какие-нибудь деньги – сделаю анонимный взнос в фонд «Олимпийца», подумал я с чувством очередного внезапного раскаяния. Doppelganger – двойник, это что-то из Стивенсона, доктор Джекил и мистер Хайд, мои любимые. Ночью, допустим, наш премьер выпивает склянку с химреактивом и выходит на улицу поохотиться. И вот господин Иринархов, узнав, предположим, об этом и имея наверняка аналогичный опыт по части уличной охоты… Бред. В сторону – Doppelganger'а. Далее. Doppelkinn? Двойной подбородок? Сомнительно. Контуры плана с таким названием вовсе никак не вырисовывались. Doppelnelson – хорошее слово. Однако все наши власти предержащие фигурным катанием не увлекаются и заподозрить их в покровительстве двойному нельсону – нереально. Пошли дальше. Doppelschlag. Двойной удар. Сочетание мне это отчего-то понравилось, и я даже стал прикидывать, какой бы смысл «ИВА» стала вкладывать в это слово. Только через пару минут я сообразил, что название показалось мне знакомым по одной простой причине: был такой детективный фильм с участием Ван-Дамма. Отпадает. Того, что бывает в кино, никогда не бывает в жизни. Правило это, как я недавно уже замечал, действует почти безотказно. Если бы кто-то снял фильм, мечтательно подумал я, в котором бы детектив – допустим, Яков и, к примеру, Штерн – ввязывается по дурости в какую-то монументальную заваруху… Тогда бы реальный Штерн мог бы быть спокоен, что ничего не случится… Правда, сурово оборвал я сам себя, кино снимать уже поздновато. Заваруха в самом разгаре. Чем она для меня закончится, не знает никакой Ван-Дамм со всеми его ударами.
Дальше в словаре на полстраницы пошла какая-то белиберда. Doppelstecker – комбинированная вилка-розетка. Очень мило. Назвать некий секретный план, из-за которого люди уже гибнут пачками, таким идиотским словом, можно только после хорошей порции крэка. Насколько я успел заметить, люди в «ИВЕ» сидят серьезные, и даже очень. Наркотиков не употребляют. Я пропустил еще несколько сочных доппелей, среди которых особенно выделялся по степени кретинизма Doppelstokomnibus – двухэтажный автобус. Полный мрак. Если в конце концов все-таки выяснится, что на дискете зашифрованы детали суперсекретного проекта проникновения на московские улицы таких вот гигантских автобусов, я уйду из детективов в дворники. Как явно не способный к иному виду деятельности.
Видение огромного омнибуса, на котором бородатый Иринархов с дискетой въезжает в Думу, было тем не менее столь рельефным, что я замотал головой, отгоняя это наваждение. И – чуть было не пропустил два важных слова. Doppelverdiener и Doppelzungler. Человек с двойным заработком и Двуликий человек. Взяточник и Предатель. Оба эти слова слишком хорошо вписывались в то, что я уже знал о компании «ИВА», или в то, что подозревал о деятельности компании «ИВА». Доппельфердинеров – людей с двойным заработком (второй от «ИВЫ») в нашей стране, и тем более в Москве, было уже немало. Все газеты, печатающие бородатую рекламу; почти все ТВ, наводнившее эфир гитарным перебором и деревом над рекой, – все они вкалывали за свой жирный Doppeldienst. Депутат Крымов, выходящий с портфелем из особнячка на Щусева, наверняка оказался в числе доппельфердинеров. И фюрер Карташов с Дениской Апариным, решившие порадеть за Честь и Порядок, за ивовые денежки, – тоже из них. И публицисты Лагутин с Раппопортом, и парни с мегафонами, и старушки с плакатами (ха-а-арошая прибавка к пенсии!) – в тех же самых рядах. У всех у них, как у древнеримского бога Януса, имеются два лица, и второе обращено на тех, кто выплачивает вторую зарплату. Доппельцунглеры работают за доппельдинст. И еще неизвестно, в какой из двух областей они трудятся усерднее…
Вполне возможно, что я наконец угадал. И что злополучная дискета, за которую уже принял пулю элегантный Петр Петрович, действительно имеет самое прямое отношение к какой-то жутко секретной афере с одним из двух этих названий. Впрочем, точно так же все мои гениальные домыслы могли оказаться обычной игрой воображения, и тайна может скрываться где-то в другом месте. Гадание со словарем в руках было занятием не более умным, чем гадание на картах или на кофейной гуще. Во всех случаях добыть можно было бы лишь намек, тень разгадки, бледный силуэт. Для переговоров с позиции силы этого было совсем не достаточно.
На всякий случай я выписал несколько умных немецких слов на листок, а затем, кряхтя, запихнул словарь обратно в пыльное хранилище. Пыль взметнулась и осела на томе тонким серым налетом. Все как и было.
Ладно, решил я. Сделаем поправку на то, что пока игру веду я – со счетом 5:0. Или 5:2 – считая Генпрокурора и Черника? Нет, тут никакая арифметика не годится. Один Гошка для меня стоил дороже сотни ивовых боевиков. И пока «ИВА» не вернет моей клиентке этот чертов роман Макдональда – у меня есть все основания играть с ними без правил. Точнее, по правилам, которые изобретает на ходу Яков Семенович Штерн. На мгновение мне даже страстно захотелось, чтобы «ИВА» подольше отказывалась меняться: тогда я бы имел полное право наносить им удары, согласуясь с пожеланиями клиента. Удовлетворять чувство мести за счет заказчика. Как граф Монте-Кристо, чьи фокусы оплачивает спонсор. В каком-то смысле тоже доппельфердинст.