– Ну что, – спросил я, – наши кондитеры по-прежнему не очень рады, что вы их спасли от мировой закулисы?
– Совсем не рады, – грустно подтвердил Погодин. – Патриотизма у людей ни на грош. Шумят и возмущаются, неблагодарные. Честное слово, лучше бы им быть не слепыми, а глухонемыми…
– Не лучше! – Я покачал головой. – Тогда бы они не смогли нам рассказать, откуда взялся рецепт и где он теперь.
– Так они по-любому нам ничего не рассказывают, – с видимым огорчением произнес Тима. – Уперлись как бараны и ни в какую: типа, профессиональный секрет. Сами они делиться не хотят, а их старик бухгалтер с продавщицей, похоже, не знают. И, что обидно, политической ситуации все четверо не секут. Знай себе ругаются: нам, говорят, вообще не нравится, куда нас привезли, отпустите домой и все такое… Как будто мы им – какие-нибудь «Красные бригады» и в заложниках их держим! Может, Иван Николаевич, мы деда и девчонку зря прихватили? Они-то ценности для глобалистов не представляют. Это все Органона штучки, он придумал. После того, как старик задел ему по уху, а девчонка его укусила…
– Зря или не зря – уже неважно, – сказал я, – не выпускать же их теперь? Всю конспирацию нарушим. Нет, пусть побудут. А главное, надо вот что сделать: предъявить этим фомам неверующим настоящего глобалиста, матерого, охотника за их тайнами.
– Уже нашли организатора? – восхитился Погодин. – Ну класс!
– Пока одного из. – Я показал Тиме указательный палец. – И, возможно, не основного. Давай-ка бери пару своих людей, езжайте к нему в отель, возьмите этого субчика за шкирку. Осмотрите его номер хорошенько – нет ли чего, – а потом доставьте его туда же, где сейчас кондитеры. Если эти слепые не видят зла, то пусть хотя бы его пощупают. Может, хоть тогда разговорятся… Заодно постарайтесь у них узнать, кто такой Яш – это две буквы, «я» и «ш». Возможно, сокращение от Яши или какое-то другое, выясните. Словом, чем больше информации, тем полезней для страны… Да, вот еще, едва не забыл, личная просьба. Пока вы разбираетесь с кондитерами, дайте погонять тех двух альпинистов Сене Крысолову. Он у меня буквально в ногах валялся, так просил… Ну не мелочитесь! У вас-то теперь перспективы ого-го какие, вы практически на самом рубеже, пост номер один.
В ответ на похвалу тщеславный Погодин выкатил зенки, выпятил пузо и наврал о том, что рад служить Отечеству, не щадя живота своего. А альпинистов, добавил он, пускай себе забирают хоть Сеня, хоть Ким Чен Ир. Все равно эти Шалин и Болтаев оказались свиньями неблагодарными. После возвращения с гор не объявились, даже не заехали в главный офис «Почвы» за своими партбилетами…
Отпустив Тиму, я невольно задумался об этих альпинистах: если они не в «Любимой стране» и не в «Почве», то где же? Система у нас малопартийная, выбор невелик. Неужели обоих перекупили наши коммунисты? Впрочем, стоп. Почему непременно перекупили? Бывают же придурки идейные. Я ведь ничего не знаю про этих скалолазов – кроме того, что они вскарабкались в гору, на обратном пути их засыпало, а потом их откопали. Вдруг Шалин и Болтаев искренне верят в Маркса и Ленина? Правда, я с трудом доезжаю, какой вменяемый человек может нынче верить в коммунизм. Но, с другой стороны, а какой вменяемый человек добровольно полезет в гору?
Тихим стрекотаньем вновь напомнила о себе секретарша:
– Иван Николаевич, там ГУВД Москвы, Большаков. Возьмете трубку?
– Да, давайте, – велел я. И, не тратя время на приветствие, встретил Большакова лобовым вопросом: – Книга у вас? Ну?
Я надеялся, что у главного столичного мента не хватит нахальства побеспокоить меня просто так – уведомить о провале и смиренно подставить седую головушку под мою затрещину. Выходит, есть у него какой-то фиговый листик для прикрытия профессионального срама. Или он нашел сам манускрипт, или он нашел, на кого перевалить неудачу. В любом случае результат больше нулевого.
– Она у нас… короче… была, – закряхтел Большаков. Я чувствовал, как ему трудно подбирать слова, но не желал ничем ему помогать. – Ну вроде, по всем приметам, та самая: и старая, и латинская, и рукописная, прямо как вы сказали… Два наших сержанта, у обоих ни одного взыскания, нашли ее в мусоре…
– Где нашли? – Я подумал, что ослышался. – В мусоре?
– Так точно, на свалке, в «Салазьево», – отрапортовал главный столичный мент. – Полигон за МКАД, если ехать по Профсоюзной…
– А какого лешего эти ваши сержанты вообще туда поперлись? – продолжал недоумевать я. – То есть почему именно на свалку-то?
Теперь уже Большаков позволил себе осторожное удивление:
– Но как же? Вы ведь сами, Иван Николаевич, мне сказали – старая книга. Старая. Где же ей еще быть? Мы всех, кто свободен от дежурства, по свалкам разослали, за МКАД – кого в «Кучино», кого в «Хметьево», в «Икшу», в «Кезьмино»… В общем, повсюду, куда бумажные отходы могли привезти… Мы и «Торбеево» охватили, и «Некрасовку», и «Каргашино», и «Гнилушу», и «Слизнево»… А в «Чашцы», в «Салазьево», на карьер «Ракитки» и на Кулаковский карьер по два патрульных отправили, там территория побольше…
Bay! Я верил в нашу славную милицию, и она меня не подвела. Где в Москве можно найти старые редкие книги? Ну не в библиотеках же! Не в «Букинистах» же! Не в антикварных же, блин, салонах! Ясное дело – в мусорных кучах. Парадоксальная ментовская логика сегодня сработала весьма кстати. Жаль, эта победа с частицей «бы». Теперь еще надо разобраться в деталях, отчего загребущие ментовские руки загребали-загребали, да не недозагребли.
– Где была найдена книга, я уже понял, – оборвал я Большакова, который готов был перечислять до вечера все свалки мусора в Москве и Подмосковье. – Теперь, Александр Данилович, потрудитесь объяснить мне, как и почему вы ее упустили.
Александр Данилович завздыхал в трубке: наступал самый щекотливый момент в его рассказе. Как вскоре выяснилось, два сержанта, посланных в «Салазьево», – Лухминский и Токарчук – подверглись вероломному нападению. Какая-то женщина, высокая, темноволосая, лет тридцати, усыпила их бдительность, раскидала их приемами кунг-фу, забрала книгу и укатила на мотоцикле.
Чтобы голливудские трюки проделывали в реальной жизни, да еще в Москве, да еще на свалке, мне не верится. А в то, что обычная тридцатилетняя тетка могла накостылять двум половозрелым ментам, я могу поверить легко. Две трети наших муниципалов – готовые мальчики для битья. В лучшем случае – ящички для сбора дани.
– Кунг-фу, говорите… – с сомнением хмыкнул я. – Ну-ну допустим. А хотя бы фоторобот вы сделать догадались? Или у ваших Лухминского и Токарчука заодно и память на лица отшибло?
Оказалось, что фоторобот у них есть. Более того, Александр Данилович любезно переслал его по факсу. Только что. Я кликнул секретаршу – проверить, и та действительно принесла мне листок.
Наши факс-аппараты – визажисты наоборот: любую внешность до того изуродуют, что хоть в фильмах ужасов снимайся. Качество теперешнего портрета оказалось не то чтобы плохим – оно было жутким. Сплошные пятна, точки и линии, Пикассо отдыхает. Вблизи вообще невозможно догадаться, что это человеческое лицо, а не карта Луны. Но когда я отодвинул бумажку от глаз подальше, пятна, точки и линии сложились в некое подобие картинки.