– Ладно, чего только в жизни не бывает, – и отпила из бокала. Остальные сочли сказанное за тост и тоже выпили, Панков сделал вид, что не обиделся, ему всегда хватало ума в подобных местах не пережимать.
Вечер выдался сумбурным: никто не знал, как себя вести. Дэн не знал, позволено ли ему сегодня обнимать Анну и лезть к ней с нежностями. Стас не знал, следует ли ему острить или, напротив, молчать в тряпочку. Мать не знала, как реагировать на бывшего зятя, который десять лет назад бросил ее дочь, но тем не менее был свой, родной. Всетаки восемь лет под одной крышей! И вернулся! Сашкето он какникак родной отец! Тетенька вообще была не знакома с Панковым. Хотя Анна изредка перехватывала ее странный взгляд, направленный на Ваню. Сашка еще не определил, как следует относиться ко вновь обретенному отцу. Сама Анна простонапросто боялась своих чувств. А именно одного из них: слепой любви к первому в жизни мужчине.
Изменив свое первоначальное решение, она даже предложила Панкову одну из свободных комнат на этот уикэнд. Тот благородно отказался.
– Знаешь, Аня, я, конечно, здесь переночую, но завтра с утра ты меня отвези домой. Тут ко мне еще не привыкли. – Про себя Анна отметила это многозначительное «еще».
– Где ты живешь?
– У родителей.
«Совсем, значит, плохи твои дела! – сделала для себя вывод Анна. – Любвеобильный Иван Панков делит территорию с папой и мамой! А как же приходящие дамы?»
Вслух же она ради приличия осведомилась:
– Как они себя чувствуют?
– Мама болеет. И тебя все время вспоминает. Она к тебе всегда хорошо относилась…
– Что, лекарства дорогие?
– Да, знаешь… У меня работа не очень доходная: кручусь, верчусь…
– И нет подходящей женщины, чтобы взяла тебя под свое крыло.
– Ах, Аня, все беды на этом свете от мужчин! Они так завистливы к чужому успеху у женщин!
– Страдалец. Ладно, я дам твоей маме денег на лекарства.
– Да? Вот спасибо. – Анна заметила, что Сашка, Стас и Дэн внимательно прислушиваются к их разговору.
– Так, мальчики, у нас в холодильнике ничего не осталось из того, что можно пожарить на углях?
– Рыба оставалась, кажется. Осетрина в маринаде, – облизнулся обжора Шацкий.
– Вотвот. Шашлык из осетрины – это как раз то, что нам нужно. Займитеська делом.
– Из осетрины! – жадно вздохнул Панков. И Анне вдруг стало его жалко. Она поняла, что жалость заставляет ее его терпеть, только и всего. К тому же она слегка захмелела от шампанского и поэтому позволила себе ласково потрепать Ваню по темным волосам:
– Надо тебя подкормить, блудный ты мой… – Кто? Так и не договорила. За этим ее жестом внимательно проследил Дэн.
Наступили сумерки, и народ решил наконец расходиться.
– Пойдем, Ваня, я покажу тебе твою комнату, – позвала Анна.
– Дада, – отозвался Пранков. – Иду. Поздно уже.
Вся компания побрела к дому. Дэн плелся позади всех, пока к нему не присоединился Шацкий, и они о чемто негромко заговорили. В холле Анна сказала:
– Ладно, всем спать. Байбай! Ваня, пойдем. – И тут перехватила недоумевающий взгляд матери, обиженный Дэна, удивленный тетеньки, ироничный Стаса и осуждающий Сашки.
«Полный комплект. А вамто всем что за дело?» – слегка разозлилась Анна и повела Панкова в другое крыло.
По пути прихватила из шкафа комплект чистого постельного белья.
– Вань, ты извини, там не убрано. Мы не ждали гостей.
– Ладно, чего уж там. – Он уверенно поддерживал ее под локоток, не сомневаясь в том, что произойдет дальше. Так, почти в обнимку, они дошли до двери.
Анна вошла в комнату первой, огляделась. Что ж, не убрано, но не так уж плохо. Ваня Панков действовал на нее так же, как в старые добрые времена, инстинкты оказались сильнее: она сразу начала приводить комнату в порядок, постелила ему белье, поправила подушку.
– Вот. Ложись.
– А ты? – хитро прищурившись, спросил Панков.
– Смеешься?
Он уже подталкивал ее к кровати.
– Вань, ну хватит. Хватит же. – Анна попыталась его оттолкнуть.
– Как будто и не жили вместе, – усмехнулся Панков, но отстал.
– Я пойду.
– Ну, иди.
Анна стояла, все еще не решаясь открыть дверь:
– Слушай, у тебя и в самом деле все так плохо?
– Что значит – плохо? – расправил плечи бывший муж.
– Вань, ну кому ты врешь? А то я не вижу.
– Может, останешься тогда, пожалеешь?
– Не сейчас. – Она всетаки решилась уйти. – Потом. После.
…После в этот вечер был Дэн. Он сидел в ее спальне на кровати и смотрел на часы. Когда Анна вошла, вздохнул с облегчением и спрятался под одеяло.
– Дэн, ты не спишь? – спросила она.
– Сплю.
– А почему тогда разговариваешь?
– Разве я имею право тебе не отвечать? Разве я вообще имею в этом доме хоть на чтото право? – Анна поморщилась: «Ох уж эти поэты!» Потом сказала:
– Ну, это свинство: ночь на дворе. Самое время разборки устраивать!
– Тебя не было двадцать пять минут.
– Что?
– Двадцать пять минут ты отсутствовала вместе с этим типом, который на все здесь облизывается, словно кот на сметану. И на тебя, между прочим, тоже.
– Ты что, по секундомеру засекал?
– Представь себе. Между прочим, это минутное дело.
– Что минутное дело?
– Переспать с кем попало, вот что.
– Он мне муж, хоть и бывший.
– А я кто? Игрушка? Плюшевый медвежонок? Ручной щенок?
– Перестань.
– Как ты меня называешь? Дэн, котик, зайка, лапочка, птенчик. Разве я после этого человек? Только зверушка. На мне хорошо бантики завязывать и использовать меня для своих маленьких сексуальных радостей.
– Ну, знаешь, ты тоже не внакладе. Мы заключили договор…
– Да? Ты правда думаешь, что я стал бы терпеть этого твоего противного Стаса, твоего сыночка зловредного, твою мамашу и эту непонятную тетку, если бы каждый вечер в этот дом не приезжала ты?
Анна растерялась. Она никогда не воспринимала Дэна всерьез, не пускалась с ним в долгие объяснения и не пыталась выяснить, когда он уйдет и собирается ли уходить вообще.
– Дэн, давай поговорим об этом завтра, на трезвую голову.
– Я не пьян. Это ты увлеклась шампанским и бывшим мужем. Даже Стас…
– Что Стас?
– Он все понял. Он надо мной смеялся и даже позволил себе сказать, когда вы уходили под ручку: «Не бойся, мальчик, я тебя защищу. В конце концов, к тебе я уже привык, ты безобиден, а эта акула мужского пола пожрет здесь всю порядочную рыбешку».