Ближе к концу оркестр перестал играть, и Миранда пела только под аккомпанемент собственной гитары. Первая баллада называлась «Сеньорита Билли», в которой история Кида [51] излагалась с точки зрения его любовницы-мексиканки. Миранда рассказала нам, как нелегко любить человека, склонного к насилию, и заставила поверить, что была с ним. Следующая песня получилась еще более печальной — «Тустеп вдовца», о последнем танце мужчины с женой, с мимолетным упоминанием их маленького сына. В песне не говорилось, как умерла женщина и умер ли мальчик, но в любом случае впечатление было ошеломляющим.
Никто в кафе не двигался. Все остальные члены группы могли сложить свои вещи и уйти, никто бы даже не заметил их отсутствия. Мне показалось, что большинство из них это прекрасно понимало.
Я посмотрел на Кэма Комптона, усевшегося рядом с Гарреттом на стул, который ему охотно уступила какая-то женщина. Когда Кэм слушал Миранду, выражение его лица изменилось — от иронического пренебрежения к странной смеси презрения и стремления к физическому обладанию. Он смотрел на Миранду, как голодный вегетарианец на бифштекс на ребрышках. Я стал относиться к нему еще хуже, если такое вообще было возможно.
Во время перерыва музыканты смешались со зрителями, но Миранда ушла в заднюю комнату. Я пытался придумать способ поговорить с ней, когда мое внимание привлек Кэм Комптон. Он допил четвертую бутылку пива, которой его кто-то угостил, и сказал Гарретту:
— Пришло время поговорить с девочкой.
— Подожди минутку, — сказал я.
Кэм толкнул меня на штору. У меня не было ни места, ни времени, чтобы что-то предпринять, но в конце концов мне удалось выпрямиться.
— Слушай, братишка, расслабься, — сказал Гарретт, но увидел мои глаза и пробормотал: — Дерьмо.
Кэм двигался в сторону задней комнаты, как человек, который поставил перед собой вполне определенную цель. Перед ним возникла женщина, чтобы сказать ему, как великолепно тот играет. Однако он оттолкнул ее на кого-то, кто стоял возле бара.
Я следовал за Кэмом, потому что у меня также имелась цель — я собирался отделать его по полной программе.
Задняя комната в кафе «Кактус» оказалась не лучшим местом для людей, страдающих клаустрофобией. Контейнеры с органически правильными закусками и бочки с пивом высились до самого потолка с обеих сторон, в задней части стоял стол менеджера, заваленный множеством документов, часть которых упала на пол или переползла на стену, где их удерживали кнопки. Оставшееся свободное пространство в углах занимали футляры от музыкальных инструментов.
В центре за карточным столиком сидели Миранда Дэниелс и светловолосая женщина, которую я видел среди зрителей. В этот момент в комнату ввалился Кэм Комптон, за ним я и менеджер клуба. Если кто-то еще собирался войти, то ему не повезло — здесь уже не хватало места, чтобы закрыть дверь.
И тут события начали разворачиваться с головокружительной скоростью. Миранда удивленно посмотрела на нас. Блондинка, сидевшая с ней, закатила глаза и сказала:
— Поверить не могу.
Она начала вставать, одновременно пытаясь открыть баллончик «Мейс», [52] висевший на цепочке для часов.
Менеджер постучал меня по плечу.
— Прошу меня простить… — начал он.
Кэм подошел к Миранде, схватил ее за запястье и дернул, чтобы заставить подняться со стула.
— Пойдем, дорогая, — негромко заговорил он, фальшиво улыбаясь, так обращаются к непослушной собаке, чтобы вывести ее из дома и как следует выдрать. — Пойдем, поговорим снаружи.
Блондинка выругалась, пытаясь распутать цепочку с «Мейсом».
— Проклятый сукин сын, — пробормотала она несколько раз.
Миранда повторяла имя Кэма и сопротивлялась.
— Прошу меня простить! — громко сказал менеджер.
У двери уже собралась солидная толпа, и все пытались заглянуть в комнату — брат Миранды, ее отец, несколько парней из зрителей, учуявших приближение драки. Все спрашивали, какого дьявола здесь происходит, и пихали менеджера, который, в свою очередь, пытался оттолкнуть меня в сторону.
Миранда нервно посмотрела на меня, не понимая, кто я такой — возможно, еще один обидчик, — и снова попыталась урезонить Кэма, продолжая отдирать его пальцы от своего запястья.
— Выйди со мной на минутку, милашка, — сказал Кэм. — Нам нужно поболтать.
Блондинка продолжала безуспешно сражаться с «Мейсом». Мне оставалось дожидаться, когда она с ним справится, либо предпринять что-то самому. Я выбрал последний вариант.
Схватив Кэма Комптона за светлые вьющиеся волосы, я оторвал его от Миранды и ударил головой о бочку с пивом.
Уж не знаю, что явилось причиной чудесного металлического звона — бочка или голова Кэма, — но это весьма эффективно отвлекло его от Миранды. Ноги Комптона подогнулись, он упал на колени и стукнулся лицом о бочку, прежде чем оно соприкоснулось с полом. В следующее мгновение он уже лежал на линолеуме в позиции зародыша, щурясь и пытаясь сообразить, как закрыть рот.
Подруга Миранды, которой наконец удалось привести «Мейс» в боевое положение, уставилась на меня, направила свое оружие в мою сторону, посмотрела на лежащего на полу Кэма и поняла, что не я являюсь ее целью.
— Дерьмо! — пробормотала она.
— Всегда рад услужить, — сказал я.
Миранда рухнула обратно на стул, поджала губы и стала раскачиваться взад и вперед. Блондинка попыталась ее обнять, но Миранда от нее отшатнулась.
— Я в порядке, в порядке, — повторяла она.
Однако менеджера мой фокус с бочкой пива явно вывел из равновесия, и он схватил меня за предплечье.
— Ну, это уже слишком! — прорычал он и снял трубку висевшего на стене телефона.
У него за спиной брат и отец Миранды требовали, чтобы их немедленно впустили в комнату.
— Прекратите, все! — неожиданно спокойно сказала Миранда.
Менеджер перестал набирать номер, родственники певицы раздумали толкаться.
Миранда подняла обе руки, словно собиралась поймать баскетбольный мяч, который был ей совершенно ни к чему, посмотрела на меня и попыталась задать вопрос.
— Трес Наварр, — представился я. — Меня попросил зайти к вам Мило Чавес. Я увидел, что Кэм малость вышел из-под контроля, и… — Я поднял вверх обе ладони, потому что не сумел придумать эвфемизм, описывающий столкновение головы с пивной бочкой.
— Вышвырнуть этого типа вон? — осведомился менеджер.
— Проклятье, да! — рявкнул отец Миранды.