И все же…
Я потратил пять минут на дорогу к двери гаража. Мы чудесно поговорили со служащим парковки о днях сбора мусора, потом я поднялся на третий этаж и с первой же попытки рядом с лифтом нашел то, что искал. Я положил свою добычу в рюкзак и вернулся к «Сило».
Вестибюлем студии служила переделанная погрузочная платформа. На дальней стене я разглядел единственную дверь с надписью: «СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД», угол занимало больное фиговое дерево в кадке, которая одновременно служила пепельницей.
Рядом с деревом, прислонившись к стене, стоял белый парень в футболке без рукавов и в шортах и читал «Нэшвилл тудей». Его голова покачивалась вверх и вниз, словно он слушал аудиоплеер.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Золотые диски.
Парень поднял на меня глаза, не отрываясь от журнала.
— Что?
— На стенах должны висеть золотые диски.
Он почесал нос и коротко кивнул в сторону двери с надписью «СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД», единственный другой выход из помещения, в котором мы находились.
— Студия там.
— Благодарю, я едва не заблудился.
Очевидно, он исчерпал свои обязанности охранника и снова уставился в журнал, продолжая кивать в такт невидимому плееру.
Я прошел по длинному коридору с дверями, выкрашенными дешевой краской. На каждой висел знак «СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД». Похоже, кто-то попал на распродажу.
Коридор заканчивался таким плотным черным занавесом, словно его сшили из бронежилетов. Я протиснулся вдоль края и оказался в круглой комнате, где сразу услышал голос Миранды, но в первый момент ее не увидел.
Здесь пахло жженым пенопластом, по полу тянулись заизолированные шнуры, с потолка свисали флуоресцентные лампы, стены, как мне показалось, построили из картонок для яиц.
Повсюду стояли серые переносные перегородки, пушистые и толстые, больше похожие на вертикальные подушки, чем на стены.
В центре большой буквы V, образованной двумя такими перегородками, стояла Миранда Дэниелс в огромных черных наушниках, которые увеличивали ее голову вдвое. Один здоровенный микрофон находился прямо перед ее лицом, другой — возле гитары, во все стороны разбегались бесконечные провода, из-за плексигласовых окон за ней наблюдали зрители. У меня возникло ощущение, что я присутствую на казни.
Я обошел комнату вдоль стены и оказался за стеклом, где Мило Чавес и трое парней стояли за записывающей консолью, которая подозрительно напоминала ускоритель из «Звездного пути». [68]
Миранда находилась посреди одной своих быстрых песен, я слышал, как она ее пела прошлым вечером. Чистый звук лился из двух динамиков размером с коробку для обуви, расположенных на стенах, но он показался мне каким-то одиноким — существовал лишь голос Миранды и ее гитара. Акустика студии поглощала звуки, и возникало ощущение, будто слова исчезают, как только слетают с ее губ.
Мило бросил на меня быстрый взгляд, пробормотал приветствие и снова уставился на плексиглас.
Один из инженеров так низко склонился над консолью, что мне показалось, будто он заснул, склонив голову набок; при этом его ухо находилось всего в дюйме от кнопок, словно он пытался услышать звуки, которые они издавали, когда он на них нажимал. Другой инженер не сводил пристального взгляда с монитора компьютера — точнее, водил по нему пальцем, отслеживая маленькие разноцветные колонки, как если бы мог на них повлиять. Грязные разводы на мониторе показывали, что он занимается этим постоянно. Третий мужчина стоял чуть в стороне от консоли. Судя по его поведению и указаниям, которые он давал инженерам, я догадался, что это новый продюсер, заменивший Джона Креа, но еще больше он походил на заместителя директора школы — синяя рубашка из полиэстера, брюки из двойного трикотажа, белые носки и выходные туфли и слишком длинные седые волосы в стиле консервативных семидесятых. Он скрестил мясистые руки на груди, на его лице застыло такое мрачное выражение, что мне захотелось извиниться за опоздание. К карману его рубашки был прикреплен маленький американский флажок золотистого оттенка.
— Извини за то, что мы вчера разминулись, — пробормотал Мило. — Я слышал, ты подружился с Кэмом Комптоном.
— Где-то в одном из больших магазинов Сан-Антонио наверняка висит бронзовая табличка в твою честь, — сказал я.
Мило нахмурился и оглядел свой наряд — рубашка из вискозы с короткими рукавами, черные брюки, рыжевато-бурые парусиновые туфли, рядом с которыми мои собственные выглядели как бедные родственники из провинции. Толстая золотая цепь, украшавшая шею, заставила бы сгорбиться менее уверенное в себе человеческое существо.
— Если шьешь одежду на заказ, приходится заботиться, чтобы она хорошо выглядела, — заявил он. — Некоторые из нас не могут позволить себе выбрасывать вчерашние джинсы и футболки, Наварр.
Я проверил, нет ли пятен на моей футболке «Трайпл рок».
— У меня две таких. А что случилось вчера вечером?
Миранда продолжала петь. Периодически она открывала глаза и нервно посматривала в сторону застекленной будки, словно понимала, как звучит ее голос. Она выглядела так, будто пела всем сердцем — делала глубокие вдохи от самой диафрагмы, морщилась от напряжения, когда произносила слова, но ей не удавалось передать ту энергетику, что исходила от нее вчера вечером. Первый инженер наклонил голову еще ниже.
— Я же говорил, что ты неправильно поставил микрофоны. Ты и твои проклятые V87.
Заместитель директора что-то проворчал. Второй инженер продолжал водить рукой по монитору.
Мило показал налево большим пальцем, и мы отошли на несколько шагов к двери, чтобы остальные нас не слышали.
— Скажи, что ты согласен нам помочь, — настойчиво сказал он.
— Что с тобой случилось прошлой ночью?
Он потер уголок рта, обнаружил там невидимую частичку чего-то, скатал ее пальцами и отбросил прочь.
— У меня был замечательный день. Я звонил разным людям и осторожно объяснял им, что мне не совсем понятно, где находится Лес. Несколько крупных клиентов сразу умыли руки. Полицейские пришли в возбуждение, как я и предполагал. Как только они закончат зевать, то сразу объявят грандиозный розыск. — Мило бросил на меня осуждающий взгляд.
— Честность — качество, близкое к благочестию, — утешил я его.
— Потом мне позвонил бухгалтер. Ничего хорошего.
— В каком смысле?
Инженеры спорили об изоляционных качествах широких компрессионных микрофонов.
— А она должна петь под гитару? — умоляюще спросил специалист по монитору.
Заместитель директора пожал плечами, его обращенный в пустоту взгляд обещал оставить негодников после уроков.
— Леди сказала, что так она чувствует себя увереннее.