Замок поддался. У Шаплена вырвался ликующий крик. Он увидел несколько принтеров. На рабочей поверхности — микроскоп, грифели, кисти, резцы. На полках — химикаты, тушь, штампы. Под чехлами — несколько сканеров, прибор для ламинирования, аппарат для биометрии…
Он зажег лампы дневного света и выключил свет в коридоре. Закрыл дверь. Настоящий печатный цех. Вдоль стен — стопы бумаги. Листы пластика. Тонеры. Штемпельные краски. Ультрафиолетовая лампа…
И еще одно чудо: теперь он вспоминал все. Навыки возвращались к нему так же легко, как к пловцу, погрузившемуся в воду после тридцатилетнего перерыва. В чем тут дело? Следует ли отнести это мастерство ремесленника на счет его культурной памяти? Другое объяснение: он избавился от таинственного имплантата. И это высвободило его настоящую память…
Сейчас не время об этом думать. Он запустил принтеры, включил другие машины. Один за другим он обретал все свои навыки. Как отсканировать паспорт или любое другое удостоверение. Как вытравить водяные знаки или флуоресцентные полоски, позволяющие установить подлинность документа, чтобы затем создать новые, без всяких опознавательных знаков. Он вспоминал, как сам переделывал свои приборы, чтобы копировать микроскопические знаки, исключающие саму возможность подделки. Как уничтожал встроенные системы, придуманные производителями сканеров и принтеров, чтобы избежать изготовления фальшивок. Как скрывал не различимые невооруженным глазом серийные номера, которые наносит каждый копир, чтобы можно было отследить происхождение любого документа.
Теперь он понимал, почему Юсеф не стал его убивать. Он был гением фальшивок. Асом в подделке документов. Его руки дороже золота. Он наткнулся на новое сокровище. Это был деревянный ящик с отделениями, размером метр на метр, похожий на старый каталожный ящик из библиотеки. Внутри хранились тщательно рассортированные незаполненные удостоверения. Среди них были и обещанные Юсефу французские паспорта. В каждом — сложенный вчетверо листок, на котором указаны имя, фамилия и координаты будущего французского гражданина, дополненные фотографией. Все фамилии похожи на славянские. А уж морды — настоящая галерея йети.
Он скинул пиджак, включил вентиляцию, сел за рабочий стол. За ночь ему предстоит изготовить тридцать документов. Оставалось надеяться, что вместе со знаниями к нему вернулись отработанные жесты, ловкость и уверенность.
Вспоминания уже обретали четкие очертания. Его кредо подделывателя. Правила, которым он неизменно следовал. Никогда не использовать данные реально существующих людей. Никогда не мошенничать. Не покушаться на кредиты и банки.
У Ноно был другой крестовый поход.
Он создавал новых французских граждан.
Надев латексные перчатки, он взялся за незаполненные документы — электронные паспорта со значком, указывающим на наличие чипа. Все по последнему слову техники.
Он собирался приняться за дело, когда у него возникла новая идея. Наверняка неудачная, но уже поздно от нее отказываться. Обеими руками он откинул волосы: там видно будет.
А пока за работу.
Надо спасать шкуру Ноно.
* * *
Флери-Мерожис, бабский изолятор.
Ее беспокойный сон прервал гул голосов.
В коридоре шумели, говорили, топали. Она бросила взгляд на часы: десять утра. Она встала и прижалась ухом к двери. Гомон нарастал. Заключенные казались взбудораженными. Похоже, пятница здесь — день свиданий с родными.
Она было вернулась в постель и вздрогнула, услышав, как щелкнул запор. На пороге стояла надзирательница. Ее переводят в другую камеру. Хотят засадить в карцер. Срочно везут к судебному следователю. За несколько секунд она перебрала все варианты.
— Шатле. В комнату свиданий.
— Ко мне пришли?
— Ага, кто-то из родни.
Внутри что-то оборвалось. У нее всего один родственник.
— Так ты идешь?
Анаис натянула куртку с капюшоном и пошла за надзирательницей. В коридоре она попыталась приноровиться к шагу других женщин. Тени в тренировочных костюмах, черных чадрах и длинных широких бубу. Взрывы смеха, шарканье кроссовок. Дорога в комнату свиданий показалась Анаис бесконечной. Лишь удары собственного сердца толкали ее вперед. Тошнота подкатывала к горлу.
Она и не заметила, как оказалась во вчерашнем коридоре. Застекленные отсеки. Решетки на окнах. Двери из многослойного стекла. Но сегодня атмосфера здесь совсем другая. В кабинках смеялись дети. В стену ударялся мяч. Плакал младенец. Больше похоже на ясли, чем на тюрьму.
Надзирательница остановилась и открыла дверь. Мужчина, ждавший Анаис за столом, обернулся.
Это не был ее отец.
Это был Матиас Фрер.
Каким-то чудом ему удалось пробраться сюда, миновав все проверки, контрольные пункты, досмотры…
— Вам отсюда не выйти, — сказала она, садясь напротив.
— За меня не волнуйтесь, — ответил он спокойно.
Она втянула голову в плечи, зажала руки между колен, глубоко вздохнула. Это был ее способ найти в себе силы, чтобы справиться с неожиданностью. Она представила, как выглядит со стороны. С осунувшимся лицом, растрепанная, грязная. Одетая чуть ли не в больничную робу.
Она подняла глаза и решила, что это не имеет значения. Вот он здесь, перед ней. Похудевший. Израненный. Нервный. В дорогой одежде, но с разбитой физиономией. Анаис так долго ждала этой минуты… Хотя и не верила, что она наступит.
— Нам многое надо обсудить, — произнес он все так же спокойно.
Яркими вспышками замелькали воспоминания: вот он бежит прочь по холлу марсельского суда, пробирается между трамваями в Ницце, наводит оружие на убийц на улице Монталамбер.
— Вот только времени у нас всего полчаса, — продолжал он, указывая на настенные часы позади себя.
— Кто вы сегодня?
— Ваш брат.
Это ее рассмешило. Все так же втягивая голову в плечи, она потерла ладони одну о другую, словно мерзла или страдала от ломки.
— А как же документы?
— Это долгая история.
— Я тебя слушаю, — сказала Анаис, переходя на «ты».
Матиас Фрер — тот, кого она называла этим именем, — перечислил все три убийства. Минотавра. Икара. Урана. Объяснил, что страдает синдромом «пассажира без багажа». Назвал три личности, которыми ему довелось побывать. Психиатр Фрер — с января 2010 года. Бродяга Януш — с ноября по декабрь 2009-го. Безумный художник Нарцисс — с сентября по октябрь…
В целом ничего неожиданного. Она уже догадалась обо всем — или почти обо всем. Но кое-что узнала только сейчас. Фрер первый оказался рядом с трупом Икара — Жестянка видел его на берегу. Кроме того, русское слово «матрешка» играло в этом деле очень важную роль, но какую, он не знал.
— Ну а кто ты теперь? — спросила она.