Он позвонил Юсефу в час дня, и тот назначил встречу перед этим центром, куда стекались мужчины, женщины и целые семьи без крова и документов. Клиенты босняка.
Амар просунул руку в проем между сиденьями и вернул паспорта Юсефу.
— Все чисто, — признал он.
Словно прорезанные лезвием губы Юсефа растянулись в улыбке.
— Сноровку ты не терять.
— Остальное завтра утром.
— На этот раз никаких денег, идет?
— Все пальцы целы, и на том спасибо.
Юсеф тасовал паспорта, словно карточную колоду.
— Ты всегда самый хитрый, Ноно.
Этот тощий парень, властный, как полководец, завораживал Шаплена. Оливковый свитер британского десантника со вставками на локтях и плечах болтался на нем как на вешалке. «Мерседес» был его танком.
— И все-таки сделай мне одно одолжение.
— Без проблем, — сказал тот, не сводя глаз с призраков за ветровым стеклом.
— Мне нужен ствол.
— Тебе это дорого встать.
— Виды на жительство для целого трюма, если пожелаешь.
— Зачем ствол?
— По личным причинам.
Юсеф промолчал. Он все так же смотрел на длинную очередь нелегалов, облепившую обшарпанный фасад. Наконец знаком что-то приказал Амару, и тот вышел из машины. Первое впечатление не обмануло Шаплена: босняк питал к нему слабость — и так было всегда.
Багажник открылся. Во всей сцене было что-то сюрреалистическое. Этот бункер, отделанный черной кожей и лакированным деревом, толпившиеся снаружи нелегалы, неисчерпаемые сокровища в недрах «мерса», служившего и паспортным столом, и арсеналом, и банком, и сейфом.
— Я ведь уже говорил, у меня что-то с памятью?
— Пробки повышибало, ага.
— Я не помню, как мы с тобой познакомились.
Юсеф покивал в ответ. Смущение Ноно его забавляло.
— Встретил тебя прошлый марта у метро «Сталинград». Ты рисовал мелом на асфальт. Жил гроши, которые кидать прохожие. Голова пустая. Не знать свое имя, откуда.
— Почему ты мне помог?
— Из-за рисунки. Похоже стечки, древние могилы в наши края.
Амар вернулся. В его ладони возник пистолет, который он рукоятью вперед просунул под переключателем скоростей.
— «CZ 75». Чехи, поганцы, хорошо работать.
Ствол отличался от «глока». Шаплен, не разглядывая, сунул его в карман. Амар неохотно вручил ему три магазина.
Он собирался поблагодарить, но Юсеф продолжал, не сводя глаз с нелегалов:
— Мы тебя подобрать, приятель. Помыть, накормить. Поселить. Голова все равно пустая, но ты уметь рисовать. Я отдал тебя учиться поддельщики.
— У тебя есть другие?
— А ты что думать? Я ждать тебя, чтобы торговать французский гражданство?
— Я согласился?
— Ты взяться за работу, glup. За полмесяц ты все переплюнул. Дар, нюх. Тушь, печать, штампы… — Он загибал пальцы. — Все хватать на лету. Через месяц ты уже заработать. Сам завел свой лаборатория. Другой я бы яйца повырывал. А тебе доверять. Всегда работа вовремя.
Выходит, Ноно продержался дольше других. С марта по сентябрь 2009 года. Успел обустроиться на легальном положении, добиться официального статуса — арендовать студию, открыть счет в банке, платить по счетам. И все по липовым документам.
— Я так и не сказал тебе, как меня зовут?
— Спустя время ты говорить, тебя звать Ноно. Приехать из Гавр. Там быть типография. Чепуха. Главное, ты хорошо работать. Никаких проблем. Пока ты не пропал.
Он хохотнул и взял Шаплена за загривок:
— Засранец ты этакий!
Теперь Шаплену легче было понять чудо Матиаса Фрера. Надо думать, он давно сфабриковал бумаги на это имя… Неужели он так и разгуливал с этими документами со времен Нарцисса? Виктора Януша? Нет. Скорее, дар вернулся к нему, когда у него снова случился провал. И он выдумал Матиаса Фрера. Сделал себе документы и нашел работу в медицинском центре Пьера Жане.
Юсеф прищелкнул пальцами. На разделявшем их подлокотнике возникли два стаканчика, крошечные, как ружейные пули.
Амар склонился над ними с бутылкой. Юсеф поднял свою стопку:
— Zxivjeli! [50]
Шаплен выпил водку залпом. Она показалась ему густой, как лак. Он зашелся кашлем. Выпивка обожгла ему горло, огнем разлилась в груди, растеклась по рукам и ногам.
Юсеф издал свой короткий смешок, тут же утонувший в улыбке Джокера.
— Polako, [51] Ноно. Это надо смаковать… — Он знаком приказал Амару налить еще.
У Шаплена на глаза навернулись слезы. Сквозь их пелену он различал копошение снаружи. Поникшие плечи и сгорбленные спины нелегалов окружало облако пара. Негры, арабы, узкоглазые, индусы, славяне… Они жались друг к другу, топтались на тротуаре, ожидая неизвестно чего.
— Как им удается?
— Выживать?
— Платить тебе за паспорта.
Юсеф засмеялся:
— Ты их рожи видеть? Эти все больше покупать вид на жительство.
— Это не ответ. Как им удается?
— Скидываются. Залезают в долги. Как-то выкручиваться.
Шаплена замутило. Он участвовал в этой торговле. Был причастен к этому рабству. Как он скатился так низко? Его личности — будто ступеньки, по которым наверх не выберешься.
— И больше я тебе ничего не рассказывал? — настаивал он. — О своем прошлом, о своей жизни?
— Ничего. Ты получать заказ и исчезать. Когда возвращаться — бумаги готовы. Всегда dakăko. [52]
— И все?
— Могу сказать, ты измениться.
— В смысле?
Тот поддел пальцем отворот его бархатного пиджака от Нола Смита.
— Прикид все круче. Стрижка. Парфюм. По мне, чертов бабник.
Нельзя упускать такой случай. Он выпил водку и сыграл ва-банк:
— Мне нужны девочки.
— Девочки?
— Профи.
Юсеф откровенно расхохотался:
— А твои бабы, братан?
— Я даже их номеров не помню.
— Могу тебя знакомить. Наши девочки. Самые лучшие.
— Нет. Мне нужны девочки… с юга. Магрибианки.
Похоже, Юсеф обиделся. В его змеиных глазах вспыхнул огонек. Пламя, напоминавшее плотный и опасный жар водки в его руке. Шаплен испугался худшего, но губы босняка дрогнули, глаза сморгнули.