Роясь в ящиках, он наконец наткнулся на студенческий билет. Медина Малауи, 28 лет, числится в аспирантуре Сорбонны по специальности «философия». Он поискал еще и нашел полное досье о ее обучении. Она с севера Франции. Степень бакалавра получила в Сент-Омере. Сдала экзамены на бакалавра и магистра философии в Лилле. В Париже она писала докторскую диссертацию о трудах Мориса Мерло-Понти — одно только ее название занимало три строчки. Уму непостижимо!
Шаплен задумался. Чем Медина зарабатывала на жизнь? Папенькина дочка? Подрабатывала на стороне? Ответа не было, но гардероб девушки наводил на определенные мысли. «Прада», «Шанель», «Гуччи», «Барбара Буи»… На верхней полке свалены сумки. На нижней — груда обуви. На какие деньги Медина все это покупала? И с каких пор философия стала прибыльным делом? Не была ли она его подельницей? «Обстановка накаляется. Мне страшно».
Он продолжил поиски, но ничего личного так и не нашел. Ни мобильного, ни записной книжки, ни ноута. Ни квитанций, ни официальных бумаг. Перед входной дверью скопилась почта. Как и у него дома, в основном это была реклама. Но ни счетов, ни банковских выписок здесь не оказалось. Видно, она все оплачивала через Интернет. Куда же запропастилась Медина? Неужели ее нет в живых? И еще куча вопросов. Где они познакомились: на сайте знакомств, через Sasha.com? Он вообразил девушку с фотографии на вечеринке с тибетским колоколом. Она бы произвела там фурор.
Напоследок он обошел квартиру в поисках признаков поспешного отъезда. Или чего-то более непоправимого… Протухшие продукты в холодильнике. Беспорядок в ванной. Полные шкафы доказывали, что у Медины не хватило времени собрать чемоданы.
Шаплен вышел так же, как и вошел. Его добыча поместилась во внутреннем кармане пиджака: фотография красивой славянской куколки с арабским именем. Все остальное — у него в голове. А точнее, в горле. Зловещее предчувствие, что Медины уже нет в живых.
Он проходил под аркой на первом этаже, когда перед ним возникла шестидесятилетняя дама в боевом костюме: синий халат, половая щетка, ведро с моющим раствором.
— Кого-то ищете?
Шаплен хотел было солгать, но передумал. Консьержка могла рассказать ему что-нибудь полезное.
— Я приходил к Медине Малауи.
— Ее нет.
— Она отлучилась?
— Да уж.
— Давно?
Женщина бросила на него подозрительный взгляд. Проход не был освещен. В полутьме витали запахи сада.
— Вы ее друг? — спросила она наконец.
— Преподаватель, — нашелся он. — Когда же она уехала?
— Вот уже несколько месяцев. Но за квартиру заплачено. Так что никаких проблем.
— Она вам ничего не говорила?
— Эта девочка никогда ничего не говорит. — В ее голосе послышалось презрение. — Такая скрытная. Очень… независимая. Сама убирает. Сама ходит за покупками. Всегда все сама.
Шаплен прикинулся встревоженным:
— Странно, что она вот так исчезла… На факультете никто ничего не знает.
— Да вы не беспокойтесь. С такими, как она, ничего не случается.
— Что вы имеете в виду?
Консьержка оперлась о щетку. По стойке «вольно».
— Раз вы препод, послушайте моего совета.
Шаплен натянуто улыбнулся.
— Всегда смотрите, какая у студентки сумка. Если она носит простую сумку через плечо, рюкзак или там сумку из джинсы, все в порядке. Но если она ходит на занятия с сумочкой от «Шанель», «Гуччи» или «Баленсиага» — тогда, уж поверьте, она подрабатывает на стороне… По ночам, если вы понимаете, о чем я.
А тетка, похоже, неплохо разбирается в шикарных брендах и новых веяниях в жизни студентов. Но она права. Квартира Медины прямо-таки кричит о легких деньгах. Показная элегантность парижских ночей. Медина — эскорт-девушка? Может, он был одним из ее клиентов?
Он изобразил негодование:
— Медина очень серьезная, и…
— Одно другому не мешает. Днем она серьезная, зато ночью…
— А доказательства у вас есть?
— Что ни вечер, ее где-то носит, а домой заявляется под утро. Думаете, она ночным сторожем подрабатывала?
Шаплен вспомнил фотографию — ту, что лежала в кармане его пиджака. И не нашелся что сказать. Он обошел консьержку. Та перегородила ему путь щеткой.
— Если она объявится, сказать ей, что вы заходили?
Он рассеянно кивнул.
— А звать-то вас как?
— Забудьте.
Секунду спустя он жал на кнопку, чтобы открыть дверь в подъезде. Вышел и едва успел отклониться влево. Во втором ряду только что припарковалась машина без опознавательных знаков. Из нее вышли двое. Наверняка из полиции.
Он ускорил шаг, услышав, как за спиной открылась дверь подъезда. Очевидно, у полицейских был мастер-ключ. В голове вихрем закружились мысли — сумбурные, лихорадочные, панические. Неужели Анаис его сдала? Быть того не может. Полицию вдруг обеспокоила судьба Медины Малауи? Столь же невероятно. Единственное возможное объяснение: в следственном изоляторе за Анаис ведется наблюдение. Когда она просила пробить защищенный номер, телефонный разговор записывали. Видно, хотели выяснить, с чего вдруг она заинтересовалась этим номером.
Почти бегом он спускался по бульвару Малерб в поисках станции метро или такси. Перед глазами стояла смазливая мордашка с высокими скулами. Сомнений нет: Медина мертва. Что же произошло 29 августа? Он пришел слишком поздно? А может, он сам ее и убил?
Существует один способ все узнать.
Отыскать ее коллег.
Погрузиться в мир дорогих девочек.
Что ж, у него есть прекрасный проводник.
* * *
Новенькие хрустящие паспорта шлепнулись на приборную доску.
— Здесь двадцать. Остальные десять будут завтра к утру.
Всю ночь напролет он вкалывал над этими документами, чувствуя, как руки обретают прежнюю ловкость, как возвращаются к нему былые навыки и умения. Он снова стал Ноно-профи, Ноно золотые руки. Юсеф, сидя за рулем своего «мерседеса» S-класса, осторожно подхватил документы. Он листал их, рассматривал, сортировал. Шаплен сидел рядом с ним. Амар расположился на заднем сиденье, расслабленный и одновременно настороженный.
Юсеф кивнул и передал паспорта напарнику, чтобы тот пропустил их через прибор — наверняка какой-то детектор. Секунды падали, будто капли расплавленной стали. Шаплен попытался сосредоточиться на великолепной отделке салона: вставки из тигрового клена, черные кожаные сиденья, над приборной доской — широкий экран навигатора…
За затемненным ветровым стеклом виднелся центр приема беженцев Святого Маврикия на бульваре Шапель, рядом с линией легкого метро. Какой разительный контраст между этим роскошным салоном и толпой нелегалов, пропитанных страхом, нищетой и забвением!