Она позвонила Ле-Козу. Он пребывал в самом угрюмом настроении. Вернувшись в Бордо, ее помощник только и делал, что получал и анализировал льющиеся потоком свидетельства и улики против беглого врача, все без исключения — из области фантастики. В качестве дополнительного бонуса — давление прессы и властей, которых интересовал ответ на один-единственный вопрос: «Куда девался Виктор Януш?» Анаис почувствовала угрызения совести. Может быть, она решила остаться в Биаррице из-за подспудного желания избежать всей этой суматохи?
— От судьи новости есть?
Разговоры о скором назначении следственного судьи велись начиная со вчерашнего дня. Бегство Фрера только ускорило ход событий. Ни о каком расследовании по горячим следам речи уже не шло. Прощай, независимость. Прощай, свобода. А может, ее и вовсе отстранят…
— Пока нет, — ответил Ле-Коз. — В прокуратуре про нас вроде бы забыли.
— Как же! А что насчет остального?
«Остальным» был Януш и его бегство.
— Ничего. Он проскользнул у нас между пальцев. Признаем, что мы его упустили.
С одной стороны, Анаис обрадовалась. С другой, она боялась худшего. В тюрьме Януш был бы в безопасности. Преступник в бегах рискует в любую минуту получить пулю в лоб. А ведь за ним, помимо всего прочего, гоняются профессиональные киллеры.
— Ты сейчас где?
— У себя в кабинете.
— Силы еще есть?
Ле-Коз тяжко вздохнул в трубку:
— Я тебя слушаю.
Анаис приказала Ле-Козу отправиться в офис ЧАОН и произвести в нем обыск. Пока следственный судья официально не назначен, ее группа имеет право предпринимать любые шаги.
— Мне нужна полная информация о деятельности этой конторы, — уточнила она. — Список клиентов. Список сотрудников с указанием должностей и окладов. Название холдинга, которому она принадлежит. В общем, все.
— Ладно. Поеду туда завтра утром.
— Ты поедешь туда сию минуту.
— Так уже десять вечера!
— Тебя встретит ночной охранник. Придется тебе проявить чудеса убедительности.
— Слушай, если Деверса про это узнает…
— Когда он про это узнает, у нас на руках будет вся информация. Победителей не судят.
Ле-Коз промолчал. Он ждал волшебного слова.
— Я все беру на себя.
Лейтенант ответил, что все сделает. Кажется, он немного успокоился. Анаис чуть подумала и решила позвонить комиссару. На личный номер.
— Я ждал вашего звонка, — менторским тоном отозвался он.
— А я ждала вашего.
— Мне нечего вам сказать.
— Вы в этом уверены?
Деверса прочистил горло:
— Назначен следственный судья.
Сердце Анаис пропустило очередной удар. Она задала вопрос на всякий случай, и вот он бумерангом вернулся к ней же.
— Кто именно?
— Филипп Ле-Галь.
Хуже и быть не могло. Новичок, чуть старше ее, свежеиспеченный выпускник высшей судебной школы. Она с ним уже один раз работала. Он напоминал следственного судью, готовившего дело Утро. [20] Те же повадки отличника. Та же молодость. Та же неопытность.
— Меня отстраняют?
— Это не в моей компетенции. Попробуйте убедить Ле-Галя в том, что вы ему необходимы.
— Какие ко мне могут быть претензии?
— Анаис! Вы расследуете убийство. Вне всякого сомнения, связанное с еще двумя убийствами в Стране Басков. На настоящий момент ваши результаты равняются нулю. Ваше единственное достижение состоит в том, что вы позволили подозреваемому скрыться в неизвестном направлении.
Она быстро припомнила все, что удалось сделать. Она установила личность жертвы. Нашла свидетеля — или подозреваемого. Выяснила модус операнди убийцы. За три дня. Не так уж плохо. Но в сущности Деверса прав. Она просто делала свою работу. Добросовестно, но без искры гения.
— Есть и еще кое-что, — добавил комиссар.
Анаис вздрогнула. Неужели все-таки отстраняют? Она жила в постоянном страхе, что ее уволят. И не потому, что она женщина. Не потому, что она молода. А потому, что она — дочь Жан-Клода Шатле, чилийского палача, обвиняемого в убийстве более двух сотен политических заключенных.
Но Деверса нанес удар с неожиданной стороны:
— Говорят, у вас личные взаимоотношения с подозреваемым.
— Что-о? Кто это говорит?
— Не важно. Вы встречались с Матиасом Фрером вне рамок служебной деятельности?
— Нет, — солгала она. — Я вообще встречалась с ним всего раз. Расспрашивала про его пациента. Патрика Бонфиса.
— Не раз, а два. Вы ходили к нему домой вечером пятнадцатого февраля.
— Вы… вы что, следили за мной?
— Нет, разумеется. Это всплыло случайно. Кое-кто из наших ребят видел вашу машину перед домом Матиаса Фрера.
— Кто?
— Не имеет значения.
Вот сволочи. Мир населен сволочами. А полицейские — худшие из сволочей. Всюду суют свой нос. Доносительство у них в крови. Она бесцветным голосом произнесла:
— Да, это правда. Я допрашивала его еще раз.
— В одиннадцать вечера?
Она не ответила. Теперь ей стало ясно, за что именно ее отстранят от расследования. К глазам подступили слезы.
— Я занимаюсь этим делом или уже нет?
— Над чем конкретно вы сейчас работаете?
— Завтра утром собираюсь присутствовать при обыске дома погибших в Гетари.
— Вы уверены, что ваше место именно там?
— Я вернусь завтра же утром. И хочу напомнить вам, что машина Матиаса Фрера была обнаружена неподалеку от места преступления.
— Жандармы не возражают?
— С ними у меня никаких проблем.
— Будьте в комиссариате до полудня. Судья намерен вызвать вас после обеда.
— Экзамен устроит?
— Называйте это, как вам угодно. Но имейте в виду, что до вашей встречи он хочет получить подробный рапорт. Полный отчет о всей проделанной работе. Надеюсь, у вас бессонница, потому что вы должны отправить ему материалы завтра утром по электронной почте.
Деверса уже собрался повесить трубку, когда она вдруг спросила:
— Вы когда-нибудь слышали о ЧАОН?
— Да, что-то такое слышал… А почему вы спрашиваете?
— Один из принадлежащих им автомобилей может быть связан с делом.