Один из этих чокнутых протянул ему руку. Поднатужился и помог Янушу взобраться на повозку. Ему тут же предложили маску с заостренным носом, которую он с готовностью натянул. И мгновенно стал крысой, одной из множества крыс. После чего, недолго думая, пустился в пляс вокруг повозки, получая свою долю серпантина и конфетти.
Несмотря на шок, он попытался проанализировать ситуацию. Януш умел распознавать людей с психическими отклонениями. Крысиную стаю явно составляли пациенты психлечебницы. Умственно отсталые индивидуумы. Очевидно, руководство больницы предложило им проехаться на собственной повозке и принять участие в карнавале образца 2010 года.
Но это было еще не все. Они узнали в нем своего. Нарцисса. Психически больного человека, находившегося на излечении в одном из соответствующих заведений Ниццы. Случай привел его туда, где его ждала встреча с собственной предыдущей личностью. Не исключено, что исходной. Как ни удивительно, он испытал чувство облегчения. Это всего лишь болезнь. Значит, есть надежда на исцеление. И весь этот кошмар прекратится…
Но пока он весело хлопал в ладоши в такт песне Леди Гаги «Bad romance». [25] Полицейские искали его в толпе зрителей. Осматривали каждого человека. Никому и в голову не пришло обратить внимание на участников представления. И меньше всего — на платформу, на которой переодетые крысами люди танцевали вокруг яблочного огрызка.
В этот миг Януш увидел Анаис. Сжимая рукоять пистолета, она расталкивала зрителей. На ее лице, явно заплаканном, читалось отчаяние. Ему захотелось спуститься с платформы, подойти к ней и крепко обнять. Но один из новых друзей схватил его за руку, приглашая станцевать зажигательный рок-н-ролл. Януш не стал сопротивляться, напротив, отдался танцу со всем темпераментом, на какой был способен. Платформа медленно двигалась вперед, увозя его к новой судьбе. Судьбе психопата.
Он размышлял над многими возможностями спасения, но подобная идея в их число не входила.
Тем не менее факт оставался фактом. Он ступил на ковчег сумасшедших.
Обрывок бечевки.
Обломок полистиролового поплавка.
Три кусочка пластмассы.
Две банки из-под кока-колы.
Осколок зеркала.
Упаковка из-под быстрозамороженных продуктов фирмы «Конфифрост».
Размокшие от воды щепки…
— Не понимаю, зачем тебе все это, — сердито произнес Кронье.
Анаис не ответила. Она разглядывала мусор, собранный на месте гибели Икара. Все, что море выбросило на берег в каланке Сормью, в радиусе двадцати метров вокруг трупа. Еще утром она потребовала, чтобы эти обломки доставили ей запечатанными в пластик. И вот добыча у нее в руках.
— Наш криминалистический отдел приложил полный список, — продолжил полицейский. — Органику, подверженную разложению, хранить не стали. Да и вообще многое уже выкинули на помойку. Скажи, зачем тебе эта дрянь?
— Хочу направить на анализ в экспертно-криминалистическую лабораторию в Тулузе. Углубленный анализ.
— Мы что, плохо сделали свое дело?
Анаис откинула назад волосы и улыбнулась:
— Просто я знаю там одного парня. Может, ему удастся что-нибудь для нас вытащить… Улику. Намек на улику…
— Ты слишком часто смотришь телепрограмму «Эксперты».
Она молча подняла глаза к расположенным напротив экранам. На часах было 18.00. Они сидели в Центре наблюдения за обстановкой в городе. Помещение было пару недель назад оборудовано новейшей аппаратурой, позволявшей снимать показания с шестисот камер, установленных в Ницце. На картинке было видно, как Януш прыгает с балкона Дома Арбура, спускается вниз по водосточной трубе и катится по асфальту, чудом не попав под трамвай, после чего удирает по авеню Репюблик. Эта закольцованная запись прокручивалась снова и снова.
— Псих ненормальный, — пробурчал Кронье. — Или профи.
— Нет. Просто отчаявшийся человек. А это разные вещи.
Оба они, сидящие в глубоких фиолетовых креслах перед стеной, заставленной мониторами размером 16×9 дюймов, больше походили на режиссеров телевизионного шоу. Анаис, впрочем, полагала, что, в сущности, чем-то подобным они и занимались. Театральщиной. Проторчали в студии полдня, но никакого результата не добились.
Постоянная связь с полицейскими, снабженными рациями, и восьмьюдесятью патрулями, шесть сотен камер наблюдения с круговым обзором и возможностью менять масштаб картинки, приборы для считывания автомобильных номеров — целый арсенал средств, и все они оказались бессильны перед Янушем. Человеком невероятного ума и железной воли. Человеком, который кожей чуял ловушки и умело их избегал.
В начале облавы полиция и жандармы не сомневались в успехе. Ницца — самый охраняемый город во Франции. К тому же к ним на помощь прибыли подкрепления из Канн, Тулона и еще более далеких городов. Пешие полицейские, конные полицейские, полицейские на автомобилях… Сейчас моральный дух этих людей упал ниже плинтуса. Восемь часов поисков. Итог — нулевой.
Анаис вела себя терпеливо. Никаких приступов ярости. Только крайняя усталость. Януш снова выскользнул у них из рук. Ладно. Проехали.
— Как думаешь, что он сейчас станет делать? — не выдержал Кронье.
— Мне надо поговорить с Жестянкой.
— Не болтай ерунды.
Она молча допила кофе. После утреннего происшествия Кристиан Бюисон впал в кому. В тяжелом состоянии его перевезли в скоропомощную больницу Ниццы. «Кающиеся грешники» Арбура подали жалобу на полицию, обвиняя ее сотрудников в том, что своими плохо организованными насильственными действиями они создали угрозу жизни их пациента.
Горький вкус кофе как нельзя лучше подходил к ее нынешнему настроению. Она чувствовала себя опустошенной. Как земля после пожара. Все надо начинать сначала. Пока что она кляла на чем свет стоит — правда, про себя — невезуху, из-за которой провалилась операция. Во-первых, на шоссе А8 случилась авария, и они потеряли кучу времени, пока ее объезжали. В Ниццу прибыли уже около девяти часов. Сразу же рванули на авеню Репюблик и здесь обнаружили, что их опередили другие группы, решившие поиграть в Старски и Хатча, то есть окружившие здание автомобилями с мигалками.
А ведь она предупреждала, что действовать надо с предельной осторожностью!
Затем посыпались другие неприятности. Ей позвонила судья из Марселя Паскаль Андре. Звонил Деверса. Телефонные звонки сыпались на нее как боксерские удары, а она, зажатая в угол ринга, терпеливо их принимала. Не говоря уже о том, что в Бордо ее ждало внутреннее расследование. Сначала будет суд, затем вызов в дисциплинарный совет, потом — неотвратимое наказание.
Но она старалась не думать об этом. Ее мысли занимал один Януш. Она дышала Янушем. Жила Янушем.