Он отдался ритмам внешнего мира. Убаюкивающим, навевающим сон ритмам. Как же он вымотался. Он весь превратился в сплошную усталость.
У него было впечатление, что с сегодняшнего утра он прожил десяток жизней. Вдруг ему стало ясно, что он больше не боится полиции. Даже людей в черном не боится. Он боялся только самого себя. Моя живопись — не более чем исправление ошибки.
Он убийца.
Он распахнул глаза в темноту.
Или нет? Может быть, он — тот, кто идет по следу убийцы?
Он попытался убедить себя в справедливости этой гипотезы, уже посетившей его в библиотеке «Алькасар». Он — отличный сыщик, потому что всегда первым появляется в нужном месте — раньше полиции, раньше других свидетелей. Он почти уговорил себя, но тут вдруг дернул головой. Нет, ничего не выходит. Еще можно допустить, что в шкуре Януша он шел по пятам за убийцей бомжей. Но в шкуре Фрера? Даже если признать, что он, например, страдал приступами сомнамбулизма, то как объяснить, что он ничего не помнил о том расследовании, которое вел? Расследовании, которое привело его в ремонтную яму близ вокзала Сен-Жан?
Он снова смежил веки, горячо призывая к себе сон, который освободил бы его от мучительных вопросов. Но перед глазами вставала явившаяся из небытия картина: обнаженное тело, покачивающееся у него над головой.
Анна Мария Штрауб.
Еще одна смерть, в которой он повинен, пусть и косвенно.
Он вспомнил, о чем размышлял прошлым вечером на пляже в Ницце. Эта смерть могла помочь ему добраться до своих корней. Он почти не сомневался, что эта страшная история случилась в психиатрической больнице в Париже или в одном из его пригородов. Не позже завтрашнего дня он начнет разрабатывать этот след. Анна Мария Штрауб. Единственное воспоминание, уцелевшее в его памяти. Призрак, сопровождавший его, кем бы он себя ни считал. Фантом, являющийся ему в ночных кошмарах…
* * *
— «Метис» основан не вчера.
Патрик Коскас стоял, прислонившись к уличному столбу, и курил сигарету. За ним в сумрачном небе угадывался силуэт Аквитанского моста. Журналист сам предложил для встречи это место — на правом берегу Гаронны, на пустынной улочке старого Лормона.
Он вел себя как шпион на грани провала. Беспрестанно озирался, говорил тихо и быстро, словно ночная тьма имела уши. На самом деле все вокруг спало. Домишки под красными крышами, прилепившиеся к огромной опоре моста, напоминали грибы, выросшие вокруг гигантского дерева.
Анаис едва держалась на ногах. Машину она бросила в Ницце и восьмичасовым вечерним рейсом улетела в Бордо на самолете. Ее встретил Ле-Коз, приехавший на новеньком «смарте», позаимствованном у баронессы. Сейчас было одиннадцать часов. В своей кожаной куртке она стучала зубами от холода. Голова трещала. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на истории «Метиса».
— Поначалу, в шестидесятых, это была просто команда французских наемников. Собрались вместе дружки-приятели, воевавшие в Индокитае и в Алжире. Специалисты по военным конфликтам в африканских странах. Камерун, Катанга, Ангола… И они сделали гениальный ход — сменили лагерь. Раньше их нанимали колониальные власти для борьбы с движениями за независимость. Но они быстро сообразили, что дело это гиблое и что они могут заработать гораздо больше, если станут на сторону повстанцев, которые рано или поздно возьмут власть в свои руки. Парни из «Метиса» поддерживали всякие революционные фронты, причем бесплатно, но в расчете на то, что в будущем эти «инвестиции» окупятся. Так и случилось. Новые диктатуры не забыли об их помощи и щедро с ними расплатились. Они получили в собственность гигантские территории, шахты и даже нефтяные скважины.
Как ни странно, ни минералы, ни углеводороды наемников не привлекли. Гораздо больше интереса они проявили к сельскому хозяйству. Они ведь родом отсюда, из Бордо. Выходцы из крестьянских семей. Вот они и занялись выращиванием сельхозкультур, развитием новых агротехнических методов, производством удобрений и пестицидов. Понемногу они расширяли поле деятельности, включив в него в том числе разработки в области химического оружия. Особенно активно шли исследования по созданию газов нейротоксического воздействия, поражающих нервную и дыхательную систему организма, таких как зарин, табун и зоман.
Коскас прикурил новую сигарету от окурка предыдущей и продолжил:
— В общем-то, в этом нет ничего странного. Традиционно созданием химического оружия занимаются именно производители удобрений и пестицидов. В конце семидесятых «Метис» превратился в международный холдинг, высоко котировавшийся на рынке сельскохозяйственной и химической индустрии.
Анаис слушала его, стараясь запоминать сказанное. Блокнот она даже не вынимала — паранойя обязывает. Правда, в ней теплилась надежда, что Коскас передаст ей какие-нибудь материалы, ксероксы и так далее. Но она не слишком верила в подобную возможность. Они не оставляют за собой зримых следов.
— Ирано-иракская война открыла перед ними новые горизонты, — рассказывал Коскас. — Впервые после Первой мировой войны и вопреки Женевской конвенции иракцы решились использовать против противника химическое оружие. «Метис» стал их поставщиком. Холдинг продал Саддаму Хусейну тонны отравляющих газов. Двадцать восьмого июня восемьдесят седьмого года Ирак применил их против иранского города Сердешта. Семнадцатого марта восемьдесят восьмого он повторил тот же маневр против курдского города Халабджа. В целом жертвами химического и биологического оружия, запрещенного международной конвенцией, стали тысячи человек. И все — благодаря «Метису».
Звучало это устрашающе, однако Анаис не торопилась верить информации, не поддающейся проверке. Рассказ журналиста слишком напоминал страшилки на тему «Мы ничего не знаем, потому что от нас скрывают правду».
— Что у вас за источники?
— Надежные, вы уж мне поверьте. Достаточно просмотреть документацию из государственных архивов, хранящуюся в открытом доступе. Все эти факты широко известны. Специалисты по данному вопросу давно не испытывают на этот счет никаких сомнений.
Пусть так, думала Анаис. Но какая связь между всей этой геополитикой и мифологическими убийствами? И тем более при чем тут Виктор Януш?
— А чем сегодня занимается «Метис»? Чем конкретно?
— В начале девяностых они поняли, что у химического оружия нет будущего. Даже Ирак отказался травить людей газами. И тогда они переориентировались на фармацевтику. В частности, на производство психотропных препаратов. Полагаю, для вас не секрет, что в наше время этот рынок переживает небывалый взлет. Развитые страны ежегодно тратят сто пятьдесят миллиардов евро на лекарства. И львиная доля расходов приходится на психоактивные вещества. Среди них наибольшей популярностью пользуются сертекс, лантанол и рода-100. А выпускает их «Метис».
Она хорошо знала эти названия. Сама глотала эти препараты целыми упаковками.
— Значит, холдинг самоустранился из производства вооружений?