– Это мое предположение.
– В моем отделении?
– Я понимаю, что эта мысль могла вас шокировать. Впрочем, у меня нет ни малейших доказательств, ни единой зацепки. Кроме того, что на периферии моего расследования маячит ибога.
Тюилье задумался.
– У вас есть еще сигарета? – спросил он наконец.
Я бросил ему помятую пачку, потом тоже взял сигарету. Комната постепенно превращалась в турецкую баню. Сквозь голубоватую дымку он пробормотал:
– Мир, в котором вы вращаетесь… чудовищен.
– Это мир того, за кем я охочусь. Но не мой.
В течение нескольких секунд мы молча курили. Я прервал молчание – мои мысли приходили в порядок:
– Если я прав, это означает, что мой преступник под каким-то предлогом появлялся в вашем отделении. Или же он был в числе специалистов, которые лечили Люка. Могу ли я получить список медиков, которые к нему приближались?
– Никаких проблем. Но поверьте мне, я знаю врачей, которые…
– Как бы там ни было, этот человек был информирован о том, что Люк проснулся. Кто об этом знал?
Тюилье понурился и почесал в затылке:
– Нужно было бы составить список. Доктора, но еще куча сестер и санитаров, администраторы… На самом деле довольно много народу. Не говоря уж обо всех пользователях Интернета. Новость могла распространиться многими путями. Наводкой мог послужить даже заказ специфических лекарств. – Тюилье снова поднял голову: – Если я правильно понял, Люк был не единственной жертвой?
– Да, прослеживается серия одинаковых преступлений.
– Ваш малый каждый раз оказывается у изголовья реанимированного?
– Нет, не всегда. Я полагаю, преступник обрабатывает и тех, кто побывал в коме много лет назад. Он пользуется их психической неустойчивостью. Увидев кошмар годы спустя после трагического происшествия, они, естественно, воображают, будто вспоминают свой предсмертный опыт.
Я почувствовал, как мое сердце стало учащенно биться. У меня возникло ощущение, будто из меня выкачали кровь. В моих словах, в моих размышлениях Пришелец из Тьмы принимал четкие очертания.
Творец «лишенных света».
Дьявол во плоти, терпеливо вербующий наемников в свою рать.
Невропатолог поднялся и дружески хлопнул меня по плечу:
– Пойдемте выпьем кофе. По-моему, вы перевозбуждены. Я напишу вам этот список. И дам вам также материалы об ибоге. Один из моих студентов изучал ее в прошлом году. Всегда найдутся любители этих психоделических штучек!
В пятницу вечером улица Мирра не обманула моих ожиданий.
Бары, набитые пьянью, кучки шушукающихся на тротуарах, жмущиеся к стенам наркоманы, застывшие у дверей шлюхи, говорящие только по-английски, – и регулярные патрули полицейских. Ночь была затуманена дождем, но я видел довольно четко. Ориентиром служила ибога. Как и «Невольники», мой Пришелец нуждался в этом растении.
Я вернулся к исходной точке.
К колдунье Фокси.
Вся лестница была в отблесках света, пробивавшегося сквозь тысячу дыр – сквозь щели в дверях, сквозь проломы в настиле. Керосиновые и газовые лампы, огоньки свечей создавали феерию нищеты. Я лез вверх по этой спирали, вдыхая запахи маниоки, подгоревшего масла и мочи.
Здоровяк на этаже Фокси узнал меня.
Он посторонился, давая мне нырнуть в квартиру, а затем вошел вслед за мной. Углубляясь в лабиринт комнат, я прошел мимо прихорашивающихся девушек: сидя на циновках в молитвенных позах, они смотрелись в зеркальца или с поразительным мастерством полировали ногти.
У святая святых – еще один цербер, лицо скрыто в тени. Мой спутник сделал ему знак, и тот пропустил меня. Я приподнял полотняный занавес. Грубые безделушки, сундуки, бутылочки, медленно дымящиеся палочки благовоний: все на своем месте.
Фокси была одна. Сидя на полу в просторном бубу, она отрезала и отправляла в рот кусочки пчелиных сот, хрупая их, как печенье. При моем приближении она захихикала.
– Honey, ты снова нашел ко мне дорогу, – сказала она по-английски.
– К тебе ведет много дорог, Фокси.
– Что тебе надо, мой принц?
– Все то же. Информацию о Массине Ларфауи.
– Старая история.
– Ты мне не все рассказала в прошлый раз. Ты ничего не говорила о черной ибоге.
Мед потек по ее впившимся в соты пальцам. Я встал на колено.
– Мне наплевать на твою незаконную торговлю, Фокси. Ты продаешь все, что хочешь, кому хочешь.
– Я не продаю черную ибогу. Это священное растение. Опасное для рассудка. Тебе никто ее не продаст.
Она не лгала: без сомнения, черная ибога была под запретом. Однако продукт распространялся в Париже. Замошский мне это подтвердил, а я доверял его источникам.
– Ларфауи ее достал. Как он это сделал?
– Темное дело. Я не хочу об этом говорить.
– Это останется между нами.
Она отложила золотистые соты и схватила меня за руку. Пальцы у нее были липкими. Она спросила:
– Ты помнишь о нашем договоре?
Я подтвердил, что помню. В свете свечей блестели ее шрамы. Она прищелкнула розовым языком:
– Замешаны мои девочки.
– Твои девочки?
Она кивнула с видом провинившегося подростка.
– Ларфауи попросил их ее достать.
– Через тебя?
– Я тебе повторяю, что в такие дела не впутываюсь! И этот корень не растет в моей стране! У них есть другие связи.
– С габонцами?
– С девчонками, которые знали одного колдуна. Ох уж эти негритянские дела!
– Когда ты их уличила?
– Перед самой смертью Ларфауи.
– Как?
– Торгаш явился ко мне. Умолять мамочку.
– О чем?
– Ему понадобилась черная ибога. Он думал, что я могу ему помочь. Он ошибался.
– Почему Ларфауи обратился к тебе? Он рассказал, что твои девочки торгуют?
– Все вывалил. Весь аж трясся. Ему позарез нужно было это растение. Для… особого клиента.
Кровь застыла у меня в жилах. Я почувствовал, что приближаюсь к Пришельцу из Тьмы.
– А что он тебе сказал об этом клиенте?
– Ничего. Кроме того, что тот требовал все больше и больше. И торгаш испугался…
– Когда точно это было?
– Я тебе говорю: за две или три недели до его смерти.