Я со своими странностями не отставал от Люка. Боялся металлического скрежета, постоянно выключал радио, где бы ни находился. Питался я исключительно рисом и пил только зеленый чай – среди тех, кто привык есть скоромное и пить горькую.
Наши результаты превзошли самые смелые ожидания. За год – более тридцати арестов. В коридорах на набережной Орфевр, 36 говорили: «Преступность растет? Какое там, когда за дело берутся попики!» Нам нравилось это прозвище. Нам нравился наш имидж, наша несхожесть и старомодность. А больше всего нам нравилось то, что вместе мы были командой, даже если и знали, что расплатой за успех будет разлука.
Начало 2002
Люк Субейра и Матье Дюрей официально получили звание майора и назначение: Люк – в Наркотдел, а я – в уголовку. Формально – больше ответственности и более высокая зарплата, на практике – каждый из нас стал руководителем следственной группы.
Мы едва успели попрощаться: горящие дела не терпели отлагательства. Тем не менее мы пообещали друг другу иногда обедать вместе и проводить выходные в Берне.
Через три месяца мы уже едва замечали друг друга, если встречались во дворе на набережной Орфевр.
Когда я открыл глаза, в голове у меня все еще звучал смех Люка в «Золотом солнце» – закусочной неподалеку от Орфевр, 36. Я несколько раз моргнул и оказался лицом к лицу с японским врачом-вивисектором. Фотография лежала передо мной на письменном столе.
– Мама, я сама!
Когда же я заснул? На часах 8.15.
– Не трогай. Я тебе потом дам.
Детский голосок за стенкой смешивался со звоном тарелок и звяканьем ножей и вилок. Камилла и Амандина. Семейный завтрак с кукурузными хлопьями перед тем, как идти в школу. Я потер лицо, чтобы прогнать жуткие видения и обрести ясность мысли.
Присев на корточки, я стал собирать фотографии, рентгеновские снимки, записи и документы в папки и расставлять их по полкам в хронологическом порядке.
Когда я вышел из кабинета, школьницы были уже в прихожей с ранцами за спиной. Пахло зубной пастой и какао.
– А где мой мешок для бассейна?
– Вот он, родная, у дверей.
Две мордашки дружно повернулись ко мне. И тут же обе девочки повисли у меня на руках, наперебой спрашивая, принес ли я им подарок. Лора потянула их к выходу.
– Я думала, ты ушел.
– Извини, заснул.
Я попытался улыбнуться. Но при виде Лоры – одной с детьми – у меня сжалось сердце. Я вернулся в кабинет, пристегнул кобуру с пистолетом к поясу и надел плащ. Когда я вернулся в прихожую, Лора стояла неподвижно, прислонившись спиной к закрытой двери. Она была похожа на утопленницу, обвязанную бетонными блоками.
– Хочешь кофе? – спросила она.
– Спасибо. Я и так уже опаздываю.
– Не забудешь про завтрашнее утро?
– Что?
– Месса.
Я поцеловал ее, как всегда неловко:
– Я приду. Можешь на меня рассчитывать.
Через час я уже ехал к Одиннадцатому округу, приняв душ, выбритый, причесанный, одетый в чистый костюм. Зазвонил мобильник. Фуко.
– Мат, мне совсем хреново.
– Держись, друг. Ты выполнял свой долг.
– Веришь, у меня даже зубы ломит.
– Ты хотя бы помнишь про Ларфауи?
– Дело Люка?
– У тебя есть твоя работа, так что этим делом занимайся параллельно. Позвони баллистикам, в морг, в комиссариат в Олне. Вообще всем, кроме судебного следователя и Наркотдела, и постарайся нарыть хоть какую-нибудь информацию. И еще найди мне дело этого кабила.
– Это все?
– Нет. Я хочу, чтобы ты навел справки в Управлении железных дорог. 7 июля Люк ездил в Безансон. Выясни, не ездил ли он туда еще примерно в это же время. Проверь также аэропорты. В последние месяцы Люк много передвигался.
– О'кей.
– И еще, позвони в Отель-Дье, в отдел, который проводит диспансеризацию наших парней. Постарайся узнать, не было ли у Люка проблем со здоровьем.
– У тебя есть какой-то след?
– Пока рано говорить. Кроме того, проверь в Интернете сайт: unital6.com.
– А что это?
– Итальянская ассоциация, которая организует паломничества по святым местам. Раскопай о них как можно больше.
– Но это же на итальянском!
– Выкрутишься. Мне нужны места паломничества, списки участников и семинары за весь год плюс все о другой их деятельности. Мне нужна их структура, официальный статус, источники финансирования, в общем – все. А когда соберешь всю информацию, свяжешься с ними и сделаешь вид, что ничего о них не знаешь.
– На английском?
Я подавил вздох. Для европейской полиции время еще не пришло.
– Как раз накануне самоубийства Люк послал им как минимум три мейла. А затем стер их. Постарайся получить эти мейлы у них.
– Придется накачаться аспирином.
– Накачивайся чем хочешь. Новости мне нужны к полудню.
Я отправился в «Золотую гроздь» – большую пивную на улице Оберкампф, которой владели два брата, Саид и Момо. Когда-то они были моими осведомителями. Отличный источник сведений по своей профессии. Я уже собирался установить на крышу машины мигалку, чтобы не стоять в пробках, как зазвонил мобильный.
– Мат? Это Маласпе.
– Ты где?
– Я был у нумизмата, он определил образок.
– Что он сказал?
– Сама по себе вещь никакой ценности не имеет. Это дешевая подделка, копия бронзовой медали, отлитой в начале XIII века в Венеции. У меня есть название мастерской, где…
– Оставь. Для чего он служил?
– Если верить нумизмату, это амулет. Он защищает от дьявола. Такие амулеты носили монахи-переписчики. Они жили в постоянном страхе перед демонами, а этот медальон их оберегал. Монахи были невротиками с навязчивыми идеями насчет жизни святого Антония, и…
– Я знаю. Тебе известно, откуда взялась копия?
– Пока еще нет. Парень дал мне наводку, только ведь это не ценная вещь…
– Перезвони мне, когда продвинешься.
Тут я вспомнил об убийстве ювелирши в Ле-Пере.
– Да, вот еще что, свяжись с полицейскими из Кретея, узнай, нет ли чего нового по делу о цыганах.
Выходит, я не ошибся. Прежде чем броситься в воду, Люк взял с собой талисман. Видимо, он надеялся, что этот предмет, имеющий лишь символическую ценность, сможет уберечь его от дьявола. Что за противоречия раздирали его в эту минуту, раз он одинаково боялся и жизни и смерти?…