— Как вариант, мы можем пойти вместе на семейный курс психотерапии. Если тебя это больше устроит.
Нет, его это не устроит. Ни в коем случае. Ему не нужна никакая психотерапия, он не собирается заглядывать в собственную душу и копаться в детском горшке.
— А если я не захочу?
Кажется, она догадалась, что он рассержен, но скрывает это. От его новой интонации она вздрогнула, но продолжала говорить сдержанно и спокойно.
— В таком случае я не знаю… Тогда это значит, что ты не хочешь даже попытаться… И я действительно не знаю…
Его связали. По рукам и ногам. Его охватил откровенный гнев, он сердился на нее за то, что она сидит здесь и предъявляет ему ультиматум, даже не понимая, каким оружием владеет. У него нет выбора, хоть она и пытается сделать вид, что выбор есть. Злость прогнала угрызения совести. Он встал из-за стола. Задвинул стул со всем самообладанием, на которое только был способен.
— Хорошо, я подумаю насчет терапии. Хоть это и не значит, что я этого хочу или что мне это нужно.
Она потянулась за сумкой, висевшей на спинке одного из стульев. Вынула из бумажника визитку.
— Мне дал это мой терапевт. Мы не можем ходить к одному и тому же, но этого она рекомендовала как специалиста по…
Луиза замолчала и отвела глаза.
— Как какого специалиста?
Бросив на него робкий взгляд, она положила визитку на стол.
— Как специалиста по тем проблемам, которые есть у тебя. Или, вернее, у нас.
Застыв на месте, он уставился на визитную карточку. Медленно протянул руку, взял карточку и прочел:
«Роберт Расмуссон. Дипломированный психотерапевт и сексолог». Внизу маленькими буквами: «семейные отношения, разводы, консультирование по интимным вопросам, проблемы эрекции».
Он сжал зубы.
Не говоря ни слова, вышел из кухни и направился в ванную. Тщательно запер дверь. К сильному гневу примешивалось другое, незнакомое чувство. Желание вернуться к Луизе и выкрикнуть ей в глаза всю правду было таким сильным, что ему пришлось освежить лицо холодной водой. У меня, черт возьми, нет проблем с эрекцией! Проблема в тебе! Я могу с кем угодно, только не с тобой!
Он посмотрел на себя в зеркало и еще раз умыл лицо. Ишь ты, визитка в бумажнике! Как предусмотрительно! И именно в тот день, когда она вдруг случайно не смогла сдержать слез! Да она просто в очередной раз его обманула! Воспользовалась извечным женским трюком и заставила себя выслушать.
Ян-Эрик еще раз прочитал текст на визитке, оставив на ней темные следы своих мокрых пальцев. Подавил порыв спустить карточку в унитаз. Все пошло к черту. Но ничего не поделаешь. Он подумает и постарается с этим разобраться.
Через двадцать пять минут он должен быть у мамы.
Пребывая в ужасном настроении, Ян-Эрик решил не подниматься на лифте, а пройти пешком два лестничных марша до квартиры Алисы Рагнерфельдт.
Марианна Фолькесон приедет только через полчаса. Ян-Эрик специально пришел заранее, чтобы, прежде чем пускать в дом постороннего, убедиться, что мать достаточно трезва. Он дважды коротко нажал звонок и уже начал искать ключи, но тут дверь открылась.
Хороший знак. Мать была одета, причесана и выглядела трезвой.
— Здравствуй, мама.
Ян-Эрик прошел в прихожую и снял пальто. Вроде бы все в порядке. Он протянул матери пакет с купленными по дороге булочками.
— Заходи, я покажу тебе кое-что.
Так и не взяв булочки, она скрылась в кухне. Он снял обувь и последовал за ней.
Алиса уже сидела на одном из стульев.
— Смотри.
Она подняла брючину до колена и с вызовом взглянула на сына. Он смотрел на ее ноги и стопы.
— Видишь?
— Что?
— Ты что, не видишь?
Он наклонился и посмотрел внимательнее:
— Что я должен увидеть?
— Опухла. Правая икра. Ты что, не видишь?
Она показала пальцем.
Уставившись на линолеум, он пытался сделать так, чтобы она не заметила, как сильно ему все это надоело. Мать опустила брючину и взяла со стола газетную вырезку. С победоносным видом протянула ее ему. Выпрямившись, он быстро пробежал глазами текст.
— Но ты же проверяла почки, и у тебя ничего не нашли.
— Это было четыре месяца назад. А сейчас я чувствую: что-то не в порядке. Все в точности так, как сказано в газете. Смотри сам. По утрам головная боль, усталость, зуд, отекающие ноги. Я знаю, что у меня что-то не в порядке.
Повернувшись к ней спиной, он положил булочки на кухонную столешницу.
— Я записалась на прием в клинику.
Не поворачиваясь, он закрыл глаза. Он знал, что означает визит в клинику. Героические попытки персонала скрыть раздражение от визита Алисы Рагнерфельдт с ее вечными требованиями провести новые анализы, ее капризы, отнимающие драгоценное время у действительно больных людей.
— Кофе поставить?
— В термосе есть. Меня записали на одиннадцатое, на восемь пятьдесят. Сможешь меня отвезти?
Он вынул из шкафа три чашки и столько же блюдец.
— Я посмотрю в ежедневнике.
Он уже собрался сказать, что в крайнем случае можно попросить Луизу, и тут же вспомнил утренний разговор. От одной мысли о жене у него резко застучало сердце.
— Если что, попросим Луизу. Но мне бы хотелось, чтобы меня отвез ты.
Он не ответил. Открыл пакет и вынул булочки.
— У тебя не найдется блюда?
Марианна Фолькесон позвонила в домофон точно в условленное время. До этого они успели обсудить кислый запах из-под ванны. Мать утверждала, что он появляется каждый раз, когда она сливает воду, и рассказала, что хотела прочистить сток, но не смогла — из-за больной ноги. Ян-Эрик в очередной раз попробовал убедить Алису пригласить помощницу по дому, но она, как обычно, отказалась. Она не хотела, чтобы кто-нибудь посторонний шастал по ее владениям. К тому же у нее есть Ян-Эрик и Луиза. Они ведь живут так близко друг от друга.
Алиса сидела на диване в гостиной, когда пришла Марианна Фолькесон. По виду она была ровесницей Яна-Эрика, может быть, чуть-чуть старше. Не сказать, чтобы совсем непригодна, просто немного старовата, на его вкус. И кроме того, он никогда не охотился в угодьях, где обитают члены его семьи.
Алиса ответила на рукопожатие, не вставая с кресла. Вид у нее был выжидающий. Ян-Эрик предложил Марианне присесть в одно из кресел и налил ей кофе. Когда он подносил термос матери, та, отказываясь, накрыла свою чашку рукой. Он с трудом уговорил Алису принять посетительницу. Мать полагала, что у них нет причин углубляться в подробности кончины Герды Персон. Ян-Эрик был не столь категоричен. Когда Марианна попросила о встрече, он, разумеется, согласился, но с тех пор никак не мог отделаться от неприятного осадка. Герда принадлежала прошлому, ворошить которое ему не хотелось. Покинутый дом, пустой, но требующий расходов и постоянного присмотра. Аксель еще жив, и решение о судьбе дома откладывалось на неопределенное время. Продать, превратить в музей или переселиться туда самим. Вариантов множество. Прекрасный дом, тысяча девятьсот шестого года постройки, девять комнат, две кухни — внизу и на втором этаже. Участок в три тысячи квадратных метров, рядом пляж.