Марианна улыбалась. Встретившись взглядом с пастором, она кивнула ему с искренней благодарностью. Улыбнувшись в ответ, он направился к изголовью гроба и взял горсть земли.
— …прах ты и в прах возвратишься.
Трижды сыпалась земля. И Марианна знала: все, что они могли сделать для Герды, они сделали.
Упакованный в плотный конверт ключ от квартиры лежал у Марианны в сумке. Она собиралась отправиться домой к Герде с Кристофером Сандерблумом после траурной церемонии. Выйдя из церкви, она на всякий случай еще раз набрала номер его мобильного. Уже после первого сигнала включился автоответчик, и она попросила перезвонить. Но квартиру нужно освобождать, и Марианна решила начать разборку одна. Если она обнаружит что-то, что может пригодиться Кристоферу, она отложит это до поры до времени в сторону.
Перед входом в метро Марианна зашла в киоск купить что-нибудь поесть. Она обедала рано и знала, что скоро почувствует голод. В анонсах вечерних газет мелькало имя Рагнерфельдта, и Марианна снова начала злиться из-за того, что в церкви было пусто. Кончина Герды стала для всех фактом настолько незначительным, что даже казавшийся таким любезным Ян-Эрик не удосужился прийти.
Марианна заплатила за бутерброд и фрукты, одновременно читая броский заголовок:
«ПИСАТЕЛЬ СНЯЛ НА КАМЕРУ
собственное
САМОУБИЙСТВО
и выложил ролик в Интернет».
В прихожей Марианна сняла верхнюю одежду и вздохнула, представив, какая гигантская работа ей предстоит. Разобрать все вещи Герды, рассортировать, оставить ценное и выбросить хлам.
Она решила начать со шкафов в спальне. Целое и чистое отправится в гуманитарные организации, остальное на свалку.
В первом шкафу хранилась одежда. Марианна осматривала вещи, сортировала на свое усмотрение. Черный мешок для мусора быстро наполнялся, а в коробку для благотворительного фонда попало только одно пальто. Второй шкаф был набит полотенцами и тщательно выглаженным постельным бельем. Ровные стопки переместились в коробку к пальто.
Затем пришел черед верхних полок. В самом дальнем углу обнаружилась стопка старых блокнотов. Даже не заглядывая в них, Марианна догадалась, что это. Первый дневник начинался четвертого августа тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Марианна спустилась со стула на пол. И чертыхнулась про себя, что не обнаружила эти записи до похорон. Может быть, это облегчило бы поиски близких.
Стоя посреди спальни Герды, она держала в руках все ее тайны и спрашивала себя, есть ли у нее право это читать. Если бы она сама вела дневник и его нашли после ее смерти — как бы она хотела, чтобы с ним поступили? В задумчивости Марианна оставила дневники на столике возле кровати и вернулась к шкафу. Рассеянно сняла с вешалки платье. Черные обложки притягивали как магнит.
Тот, кому Герда оставила наследство, даже на похороны не пришел. Заинтересуют ли его эти дневники?
Если бы Герда не хотела, чтобы их прочитали, она бы их выбросила. Если бы хотела, чтобы с ними поступили как-то по-особому, она бы оставила записку, как сделала с письмом для Кристофера Сандерблума. Никого, кроме Марианны, ни Герда Персон, ни то, как сложилась ее жизнь, больше не интересует. Марианна еще раз задумалась, что бы ей самой хотелось в подобной ситуации. Ответ нашелся быстро — после того как она умрет, ее ничто больше беспокоить не будет. А живущие пусть поступают так, как считают правильным.
Приняв это решение, она отложила в сторону платье, взяла дневники, вышла на кухню и, расположившись за столом Герды, приступила к чтению.
* * *
Тонкая полоска лунного света пробралась в комнату Акселя сквозь задернутые шторы. Его положили на спину, и он мог следить глазами за перемещениями луча на потолке.
На чем захотят остановиться твои глаза, если ты будешь знать, что это последнее из всего увиденного тобой за целую жизнь? Этот вопрос он задавал в самом первом романе, написанном задолго до того, что предстояло ему сейчас.
Через закрытую дверь она беззвучно проникла в комнату. И он с благодарностью ощутил ее долгожданное присутствие. Она пришла, чтобы освободить его из тюрьмы. Весь день он пребывал в предвкушении ее прихода. Миновал вечер, медленно наступала темнота. Но чем меньше света оставалось в комнате, тем сильнее становилась его тоска. Разбавленная ожиданием, переполненная предчувствиями. Акселя вдруг охватил сильнейший страх. Благодать, которая, как он воображал, должна принести наслаждение, обернулась угрозой распада. Впереди лишь хаос и разложение.
Пришли санитары, чтобы перевернуть его в кровати, и он хотел закричать, чтобы они не уходили.
Чтобы не оставляли его одного с той невидимой гостьей, что притаилась в темном углу. Но беспечно болтающие о всяких пустяках санитары накрыли его одеялом. И, не подозревая о его одиноком отчаянии, ушли.
Он не хочет умирать. Он еще не готов. Он звал ее пять лет, но, когда она его позвала, вдруг понял, что еще не время. Глядя в глаза смерти, он видел не смерть, а самого себя.
Дышать становилось все труднее, грудь давило. Тело отчаянно сопротивлялось — удерживало, не отдавало жизнь. Но где-то вдали уже горел красный сигнал тревоги. Связь с теми, кто может помочь, прервана. Тяжесть в груди растет, и по комнате распространяется зловоние.
Он видит очертания, но не может разобрать, что это. Хочет позвать Алису, она его спасет. Но она сидит за письменным столом спиной к нему и ничего не замечает. Он слышит стук ее пишущей машинки, ему хочется подойти к ней, уткнуться носом ей в шею и втянуть в себя ее запах. Он падает вниз, все быстрее и быстрее, и беспомощные руки не могут его защитить.
Он ждет утешения, ему хватит одной фразы — он хочет услышать, что в его жизни был высший смысл и что есть смысл в смерти, навстречу которой он идет. Ему бы хотелось завершить жизненный путь, исполнив свое предназначение, а не прятаться в смерть, как в спасительную лазейку. Но вытолкнутый из своего укрытия, он беспомощно падает и слышит шепот множества голосов. Все события его жизни беззвучно пролетают мимо.
Ему холодно, он умоляет, чтобы его кто-нибудь согрел.
Он только сейчас понял, что смерть — это не шутка. Что ее дороги уводят прочь от хорошо знакомой и привычной жизни. Мысленно возвращаясь в прошлое, он пытался воспоминаниями заглушить свой страх.
Он известен во всем мире. Он пожимал руку королям и президентам. Бессмертный, он занял свое место в истории.
Ради чего? Он все равно превратится в прах.
Его почитали миллионы неизвестных ему людей, но ни один из них не может его утешить.
Чего он добился?
Когда грудь опустилась и остановилось сердце, эхом прозвучал последний вопрос:
Зачем я так стремился к славе?
Сквозь сплетенные ветви деревьев пробрался солнечный луч и ослепил его. Он лежал на траве под яблоней и слышал уверенный стук отцовского молотка. Мама хлопотала в саду. Он снова был в Раю. И не было в его жизни мгновения счастливее.