Наверное, надо было развестись. Почему мы в мгновение ока отдергиваем от огня руку, а душу оставляем медленно чахнуть и умирать? Думая так, она порой была готова пойти на крайние меры. И тут же говорила себе: разводиться нельзя. Не принято. Но были и другие причины, повесомее этой. Она растеряла друзей, контакты с родителями и сестрами-братьями были прерваны — куда идти? А так у нее, по крайней мере, есть статус жены Акселя Рагнерфельдта.
Все было принесено в жертву приличиям.
Если бы только она поняла, что Анника тоже несчастна. Если бы могла видеть что-нибудь кроме собственной боли. Если бы поняла, что другие люди нуждаются в ее внимании. Может быть, тогда все сложилось бы иначе.
— Она повесилась в кабинете у Акселя.
Ян-Эрик опустился на стул и закрыл лицо руками. Снова наполнил стакан и поспешно поднес его к губам. Сделал большой глоток, пытаясь защититься от освобожденной памяти, контролировать которую он больше не мог. Замер, и только плечи его поднимались в такт с дыханием.
Первым Аннику обнаружил Аксель. Люстра в его кабинете была аккуратно снята с крюка, рабочее кресло использовано в качестве подпорки. Алису разбудил крик мужа. Она нащупала халат и, так и не найдя пояса, спустилась по лестнице.
Эта картина навсегда врезалась ей в память — дочь висит под потолком в кабинете Акселя, пояс от халата затянут петлей на ее шее. Алиса наполнила и выпила стакан залпом. Нет, хватит. Это нельзя ворошить. Прошло тридцать лет, и случившееся не исправить. Нельзя позволить чувству вины отравить ее существование. На тот момент и с учетом тех обстоятельств она сделала все, что было в ее силах. Алиса вернула бутылку в шкаф, подошла к мойке и ополоснула стакан.
— Теперь ты все знаешь. И для всех нас будет лучше, если эта информация останется внутри семьи, никому больше об этом знать не следует.
Плечи Яна-Эрика перестали вздрагивать. Медленно выпрямляя спину, он посмотрел на мать. Лучше бы ей не видеть этого взгляда. Потом Ян-Эрик встал, направился в гостиную, взял страшный документ. Вышел в прихожую и, не сказав ни слова, скрылся на лестнице.
Алиса посмотрела на часы. Телепрограмма, которую она ждала, вот-вот начнется. Какой смысл рыться в воспоминаниях, от которых никому нет пользы. Пусть они лежат там, где лежат. Алиса вернулась на диван и потянулась за телевизионным пультом.
* * *
«Любовь сильнее страха», — прочитал Кристофер на одной из могил. Тревога выгнала его прочь из квартиры. Искать лекарство от собственного страха.
Он знал, чего хотел, но пытался держать свое желание в узде. Как странно — люди употребляют алкоголь, преследуя совершенно разные цели. Забыться, повысить настроение, расслабиться. Отпраздновать, уснуть, порадоваться, согреться, охладиться, сбежать, вдохновиться.
Запастись мужеством.
Перепробовав разные наркотики, он убедился, что алкоголь — самый мошеннический из них. Он повсюду проник, всеми признан, всегда доступен, одобрен государством и общественной элитой. Кристофер прекрасно осознавал, что, отказываясь пить, вызывает у людей подозрение. Становится исключением. Когда люди хотят расслабиться и выйти за привычные рамки, трезвые свидетели им ни к чему. Они как совесть, которая не спит, а наблюдает. В одной из обнаруженных в квартире книг Кристофер прочел слова, которые крепко врезались в память.
Он помнил текст почти наизусть. Может быть, потому, что автор объяснял или даже оправдывал его собственное прошлое поведение.
Поскольку человек как вид чрезвычайно уязвим, он должен пребывать в постоянной готовности себя защитить. В процессе эволюции человеческий мозг увеличился в размерах. Сознание представляет собой усовершенствованную систему защиты и находится в непрерывном состоянии бодрствования, постоянно исследуя окружающую среду на предмет возможной угрозы. В человеческой природе и цивилизации многое объясняется нашими страхами.
Порой ему казалось, что именно страх делает алкоголь таким привлекательным. Отключить на какое-то время сигнальную систему и расслабиться. Усыпить изобретательное сознание. Опьяняющие вещества используются во всех культурах, различаются лишь их виды. Даже у первобытного племени в самых глубоких джунглях обязательно обнаружатся какие-нибудь листья или коренья, которые нужно жевать или курить, чтобы достичь желанного опьянения. На Западе узаконенным наркотиком считается алкоголь.
Еще Кристоферу казалось, что высокоразвитый мозг — это ошибка эволюции. А как иначе объяснить, что столько людей стремятся усыпить его бдительность? Мы полагаем, что человек — венец творенья, обладающий превосходным интеллектом, способностью к эмпатии и моралью. Сознающий свою ответственность перед потомками. А что, если на самом деле человечество находится в глубоком кризисе, его интеллект представляет угрозу для Земли, поступками управляют страхи и примитивные импульсы и каждый из людей является носителем этого неразрешимого конфликта?
Сейчас ему не хватало алкоголя, бывшего лучшего друга и союзника, который помогал ему бороться со страхом.
Правда, на могильном камне написано, что страх можно победить любовью. Но любовь такой силы ему неведома.
Ему нравилось бесцельно бродить по кладбищу. Эти прогулки действовали на него умиротворяюще, он даже темноты не страшился. Чего бояться там, где живет смерть? Здесь царит покой, по сравнению с которым все становится мелким и преодолимым. Возможно, у него вообще не было страха смерти. Иногда он даже завидовал тем, кто сделал свое дело и теперь отдыхает. Нет, он не хотел умереть, но и жить не особенно хотел. Он завидовал мертвым, потому что им больше не нужно бороться.
Не нужно собирать в кулак волю, чтобы идти дальше.
Богатые, бедные, добрые, злые, некрасивые, красивые, умные и глупые. Всех ждет одна и та же участь. Как ни старайся, убежать невозможно.
Имена и даты на надгробиях. Некоторые умерли столетия назад, но память о них жила. Эти люди совершили что-то значительное, и их могилы сохранили. Память о других умерших постепенно стиралась, и на месте их последнего приюта хоронили кого-нибудь нового.
Кристофер поставил себе цель — стать одним из тех, о ком нельзя забыть. Тем, чье имя нужно сберечь, чтобы новые поколения знали о его существовании.
Он станет избранным, выдающимся, он совершит нечто значительное. И тогда смерть его не настигнет.
Здесь покоится то, что принадлежит земле. Искренне любившие, навеки воссоединенные.
Мужчина умер в 1809 году. Жена в 1831-м. Из тех, кто их знал, не осталось в живых никого. Однако даже спустя сто семьдесят пять лет надпись на могиле сообщает о том, что эти люди жили. Кристофер любил читать эпитафии, они казались ему утешительными. Он бродил между разными могилами — ухоженными и заброшенными. Он понимал, что времена и приоритеты меняются. Видел камни, где рядом с высеченным именем была пустая отполированная пластина, ожидавшая того, кто еще жил. Представлял, каково стоять у плиты, на которой когда-нибудь будет написано твое собственное имя и дата, которую ты никогда не увидишь. Порой даже завидовал — по крайней мере, эти люди знают, где их конечный приют.