— Малыш Аксель. Он стал таким молчаливым. Я пробовала разговорить его, заставить рассказать, что он чувствует, но... он почти ничего не говорит, просто ждет, когда ты вернешься домой. Правда, в новом садике ему все лучше и лучше, хотя он хочет, чтобы я ходила туда вместе с ним. Да, с ним туда пошла я, потому что Хенрик, он... я не знаю, но, наверное, надо сказать, как есть, мы за него очень боимся, дело в том, что он, как мне кажется, начал слишком много пить. Несколько раз я звонила ему днем, и он отвечал мне пьяным голосом. Он как будто все больше и больше замыкается в себе, и, похоже, он уже нигде не работает. — Так трудно решить, что делать, и, конечно, мы очень беспокоимся за Акселя. Как он отреагирует на все это в будущем. Мы сказали Хенрику, что Аксель может жить у нас сколько угодно или что мы сами можем переехать к вам, если для Акселя лучше остаться дома... Но мне кажется, Хенрик хочет продать дом и уехать, мы уговариваем его немного подождать, пока не будет полной уверенности... Я же знаю, как ты хотела остаться в доме.

— Я так сержусь, когда думаю, что ты себе напредставляла, когда решилась на все.

— Мне хочется спросить у тебя, может, это мы с Эриком виноваты в том, что у тебя было такое чувство вины, может, мы тебя неправильно воспитывали. Мы ведь были на твоей стороне, мы бы всегда были на твоей стороне, неужели ты этого не понимаешь? Неужели ты могла подумать, что кто-то осудил бы тебя за то, что ты встретила любовь? Я могу сердиться на тебя за то, что ты была такой глупой, что просто захотела убежать от всего, но я не понимаю, как ты могла поступить так с Акселем. И почему ты не рассказала нам, как тебе плохо, почему не попросила нас помочь?

— Прости. Но вопросов так много.

— Эва, ты не должна сдаваться. Эва, обещай мне, хотя бы ради Акселя. Они сказали, что шансы перед завтрашним исследованием пятьдесят на пятьдесят, мы не должны оставлять надежду. Я уверена, что прав тот доктор, который сказал, что ты, возможно, нас слышишь. Эрик кое-что разузнал, в Каролинской больнице есть доктор, который специализируется на подобных нарушениях, то ли Салстедт его зовут, то ли Салгрен. Мы пытались с ним связаться, но он в отпуске эту неделю и следующую. Нам сказали перезвонить, когда он вернется.

Эва, дорогая, ты должна бороться, у тебя есть столько всего, ради чего нужно жить. Если бы ты знала, как я благодарна, что он был рядом с тобой и что ему все-таки удалось тебя вытащить. Мне кажется, я не встречала человека, который бы любил так самозабвенно. И несмотря ни на что, я так рада, что он у тебя есть, и как бы ни закончился завтрашний день, я рада, что вы успели провести вместе отпущенное время.

— Нам становится немного легче оттого, что ты успела это испытать, несмотря на то что ты совершила. И оттого что он рядом с тобой. Постоянно.

~~~

— Вам еще что-нибудь ночью понадобится?

На пороге появилась ночная сестра. В одной руке поднос со склянками, другой крепко держится за ручку двери. Выглядит озабоченно.

— Нет, спасибо, у нас все есть. Правда, Эва?

Последние капли питательной смести опустились по зонду в ее желудок, он нежно погладил ее лоб.

— Тогда спокойной ночи. Удачи вам завтра, если до конца моей смены мы больше не увидимся.

— Спасибо.

Улыбнувшись, она закрыла за собой дверь. В больнице Худдинге персонал лучше, чем в Каролинской. У них хватает ума ценить его помощь и восхищаться его преданностью.

Сорок три дня.

Завтра начнется финальное исследование. Крошечные электроды, которые в последний раз измерят, повысилась ли активность ее мозга.

Через несколько суток все будет ясно.

Он взял ее руку, чтобы подавить подступившую тревогу.

— Все будет хорошо, любимая. Нам и так с тобой хорошо.

И он убрал одеяло, приподнял синюю больничную сорочку, вынул из прикроватного ящика крем и нарисовал белую полоску на ее левой ноге. Размеренными движениями массировал щиколотки, колени, пах.

— У тебя потрясающая мама. Я так рад, что мы с ней подружились.

Он осторожно поднял ее ногу и, подложив одну руку под колено, несколько раз согнул и разогнул его.

— Хорошо, Эва.

Обошел кровать и кремом нарисовал белую полоску на другой ноге.

— Ты слышала, что Акселю, может быть, тоже разрешат навестить тебя вместе с кем-нибудь из нас. Но она права, нужно сначала дождаться результатов анализов, чтобы знать, что ему сказать. Лучше всего было бы, если бы сначала я встретился с ним где-нибудь в другом месте и уже потом мы бы пришли сюда. Может, на аттракционах в парке Грёна Лунд, ему там нравится? Или лучше в Скансене?

Он выпрямил ее ноги, положил под них опору, после чего нежно провел по ее щеке указательным пальцем. Протянув руку, взял щетку и несколько раз провел по ее волосам.

— Теперь, моя радость, ты прекрасна. Хочешь, чтобы я сделал для тебя еще что-нибудь, прежде чем мы уснем?

Он снял свитер и брюки, сложил и повесил на спинку стула для посетителей. Потянулся к лампе, чтобы выключить свет, но передумал. Просто стоял и смотрел на нее, обводил взглядом контуры ее тела под сорочкой.

— Боже, как ты прекрасна.

Долгожданный покой настал. Целая ночь сна, и он неуязвим для навязчивого кошмара. Бесконечная благодарность.

Он осторожно лег рядом, накрыл их обоих одеялом и прикоснулся к ее груди.

— Спокойной ночи, любимая.

Медленно прижался низом живота к ее левому бедру и почувствовал, как нарастает возбуждение, вспомнил ее руки, которые однажды так легко открыли все его тайны.

Он хотел только одного.

Единственного.

Чтобы она обняла и сказала, что ему больше не нужно бояться.

Что он никогда больше не будет одинок.

— Не бойся, любовь моя, я рядом, всегда.

Он не покинет ее.

Никогда.

— Я люблю тебя.