Шум.
Шаги. Она приоткрыла один глаз. Так и есть. Они. Четверо. Нет, пятеро. Шестеро… Больше никаких костяных украшений. Кожа в нашлепках красной грязи. Они почти сливались по цвету с тропой, и увидеть их можно было только благодаря тому, что они двигались. Элитное подразделение. Они не разговаривали. Не делали друг другу никаких знаков. Можно было подумать, что они общаются между собой телепатически.
Сейчас они обыщут дупло в дереве возле тропы. Обнаружат, что ее там нет. И что дальше? Прочешут лес в обе стороны от дороги и легко найдут ее убежище…
Она съежилась, чтобы стать как можно незаметнее. До реки час с лишним ходу. Но не все еще потеряно. Лишь бы охотники убрались восвояси. Лишь бы больше не встретилось никаких преград.
Шелест листвы. Шорох травы. Идут? Неужели почуяли ее? Она рискнула одним глазком взглянуть, что делается снаружи. Никого. Может, они пошли к реке? Или решили вернуться назад? Времени на раздумья у нее совсем не оставалось.
Она еще глубже вжалась в свою колыбель из коры, словно в материнскую утробу. Ей казалось, дерево дышит, обдавая ее ласковым теплом, обнимая мягкими руками лиан.
И вдруг ее обуял ужас.
Лианы плотнее сомкнули свои объятия. Расщелина, в которой она пряталась, пришла в движение, качнув ее, как на качелях. Она попыталась призвать на помощь разум. Галлюцинация? И в этот миг кора мигнула глазами. Ее держали не лианы. Это были чужие руки.
Она содрала свою маску из мха и увидела.
На нее смотрело лицо.
Хоакин.
Весь этот час он простоял рядом с ней, не двигаясь, слившись с древесной корой. Не мы живем в лесу. Это лес живет в нас…
Теперь ей все стало ясно. Его лицо. Обтянутые кожей скулы, хищные крылья носа. Потеки слюны и засохшая корка грязи. На виске бьется жилка, похожая на свернувшуюся гадюку.
И глаза. Налитые кровью. Незрячие. Испепеляющие.
Она попыталась выхватить пистолет.
Хоакин уже держал ее за запястье.
Она чувствовала у себя на руках прикосновение его вывернутых пальцев.
Ну нет, так просто она не дастся. Она будет драться.
Но он уже держал своей железной хваткой и вторую ее руку.
Тогда она ласково склонилась к Хоакину. От удивления ребенок-дикарь не оказал никакого сопротивления. Как в ее недавнем сне, от него пахло влажной землей, древесными корнями и кровью. Глаза его были затянуты розоватой пленкой, как у обезьяны. Она придвинулась к нему еще ближе, прижалась головой к его затылку, вся обратившись в нежность, чувственность и томность.
И тут же вцепилась зубами ему в ухо и рванула что было сил.
Хоакин взвыл от боли.
Не давая ему опомниться, она высвободила левую руку и воткнула большой палец ему в глаз, наполовину выдавив его из глазницы. Он завыл еще громче. Жанне нужна была правая рука, способная стрелять из пистолета, но он не выпускал ее и примеривался, чтобы в свою очередь вонзить в нее зубы. Она оттолкнулась и упала на спину. Хоакин бросился на нее, целясь в горло.
При этом он выпустил ее правую руку. Схватив пистолет, она направила его на Хоакина, но рука запуталась в лиане. Зубы Хоакина уже терзали ее левое плечо. Мелькнула мысль о заразе. О вампирах. О том, что наступает ее смерть.
Тогда она резко дернула руку с оружием и высвободилась из цепких объятий лианы. Хоакин не выпускал ее плечо. От боли у нее перехватило дыхание. Пистолет. Скорее пистолет. Прямо ему в висок. Хватит одной пули. Всего одной. И у нее есть эта пуля…
Инстинкт заставил Хоакина разжать челюсти и отпрянуть от Жанны. Увидев пистолет, он зарычал, словно пытался нагнать страху на стальной ствол. Жанна не стала долго раздумывать, с силой ткнула оружие в его разинутую пасть и нажала на спуск. Голова Хоакина разлетелась на куски. Ей стало дурно — в лицо ей брызнули ошметки плоти и осколки костей. Ее вывернуло наизнанку.
Надо собраться, приказала она себе. Тропа. Причал. Ланча. Она протерла циферблат часов, стряхивая с него окровавленные волокна. Половина пятого. Остается полчаса. За эти полчаса она должна добраться до реки…
Хоакин придавил ее своим телом. Она отбросила его как ненужный балласт. Ухватилась руками за края расщелины и подтянулась. Так, теперь спуститься вниз. И — бежать. Бежать к реке. Прочь из Леса мертвецов…
Несколько секунд спустя под ногами у нее вновь была тропа. Кажется, ничто в жизни не дарило ей подобного ощущения надежности. Она побежала, удивляясь, что ноги еще ее слушаются. Что легкие еще способны перекачивать воздух. Эти мысли напомнили ей еще кое о чем. О его укусе. Она остановилась и дотронулась рукой до раны возле левого плеча. Ничего страшного. Кожа содрана, и все. Хоакин не успел вонзить в нее свои клыки. Не слишком соображая, что делает, она набрала в ладонь жидкой грязи и залепила рану. Разумеется, она и понятия не имела, принесет ли пользу столь нетрадиционный метод лечения, но почему-то ей стало спокойнее.
В этот миг до нее донеслось глухое рычание. И сразу за ним — дикий вой. Если лес был живым организмом, то точно так он выл бы от боли. Если бы у деревьев стали заживо вырывать корни. Вой все усиливался; теперь к нему добавились горестные вопли. Неживые души нашли тело своего хозяина. Что они станут делать? Унесут его подальше в глушь, а сами вернутся к своему животному существованию? Или бросятся искать того, кто его прикончил?
Она решила не ломать себе голову над этой загадкой.
Река все не показывалась. Неужели она заблудилась, обожгла ее внезапная мысль. Просто потерялась? Если она действительно сбилась с пути в этом лабиринте, тогда ей ничего не останется, как наложить на себя руки.
Пять часов.
Беги. Беги. Беги.
По-прежнему — никаких признаков преследования.
Ее уже шатало. В голове сделалось пусто-пусто. Ни мыслей. Ни ощущений. Ничего. Дикарей поблизости нет. Дикари про нее забыли. Дикари вернулись в свой мир, сотканный из насилия и жестокости…
Вдруг впереди мелькнула лента медного цвета. Мозг отказывался воспринимать новую информацию. Наверное, грязь, проникнув через кровь, вызвала паралич нейронов…
Да нет же!
Это река! В конце тропы…
— Что это, кровь?
Гаучо стоял в лодке, наполовину скрытый тростником. Ей хотелось броситься ему на шею, обнимать его, целовать, пасть перед ним ниц.
— Грязь, — просто ответила она. — Упала.
— А где ваш друг?
— Там остался.
— Остался?
— Я вам потом объясню.
Гаучо протянул ей руку. Она влезла в лодку. Ей почудилось, что кусок берега стронулся с места. Но это не был кусок берега. Это была она сама. Она возвращалась в человеческое состояние.
Она без сил рухнула на дно лодки. Лежа на спине, стала смотреть в небо. По нему проплывали облачка, похожие на комья розовой ваты. Перенесенные со старинных полотен. Она закрыла глаза. Внутри ее открылась бесконечность. Это было чистое наслаждение. Она смаковала каждое биение собственного сердца. Каждый толчок крови в венах. Все это означало жизнь…