Внезапно все залил яркий солнечный свет. Ослепленный, он поднес руку к лицу и с опозданием вспомнил, что здесь пути выходят на эстакаду. Снова закружилась голова. Полуденное солнце нагрело стекла. По лицам скользили тени от мелькавших арок виадука. Поручень под рукой стал липким от пота. Пассан испытывал смешанное чувство восторга и опасения. Он один на один со своей добычей. Сам себе закон.
«Шапель». Давка. К выходу не протолкнуться. Он встал на цыпочки и выглянул в окно.
— Простите!
В хлынувшей на платформу толпе мелькнул Гийар. Пассан локтями проложил себе дорогу и выскочил наружу, когда его добыча уже спешила к выходу. Серая полотняная каскетка терялась за головами спускавшихся с лестниц пассажиров. Оливье, расталкивая народ, пробился поближе к своей цели. Он вышел на бульвар Шапель, и тут же под листвой его захлестнула бурная жизнь квартала. Гийар, лавируя между машинами, пробирался к противоположному тротуару, вдоль которого тянулись шри-ланкийские бакалейные лавки, пакистанские базарчики, индийские рестораны.
Полицейский перешел на бег и вдруг понял: тут что-то не так.
Походка преследуемого уже не была подпрыгивающей. Да и голова у него не перевязана. Еще пара шагов, и Пассан, понимая, что уже слишком поздно, вцепился ему в плечо. Перед ним предстала характерная рожа бомжа без возраста. Под курткой виднелся рабочий комбинезон и выцветшая гавайская рубаха. Гийар отдал бродяге свой маскарадный костюм — тот еще сжимал в руке бумажку в пятьдесят евро.
Пассан даже ни о чем не спросил клошара, улыбавшегося ему беззубым ртом. Он отступил, и из глотки у него вырвалось обращенное к небесам проклятье. Над гудящим уличным потоком раздался свист удалявшегося по эстакаде поезда.
Во что бы то ни стало нужно догнать поезд. Забрать у кого-нибудь машину, предъявив полицейское удостоверение? Лучшего способа оказаться в еще большей заднице и не придумаешь. Но есть и другой выход. Проработав несколько лет в комиссариате на улице Луи-Блан, Пассан изучил этот квартал как свои пять пальцев — его улицы, разномастное население, транспортные сети. Знал, что вторая ветка метро в этом районе делает большой крюк над Сталинградской площадью. Более того, по улице Луи-Блан, идущей от площади Шапель, он по косой срежет путь до улицы Колонель-Фабьен и сможет сесть на метро двумя станциями дальше. Но бежать придется во весь дух.
Он бросился к площади Шапель, потом свернул направо против уличного движения. Мелькали лавки, прохожие, листья платанов, разбивавшие солнечный свет на тысячи ослепительных осколков.
На первом же перекрестке с улицей Пердоне он взглянул налево и едва успел заметить, как за домами скрывается последний вагон поезда. Он рванул вперед что было сил. Новый перекресток. Впереди — мост над железнодорожными путями Северного вокзала. Сквозь решетки перил виднелась линия надземного метро, но теперь его от нее отделяло сто пятьдесят метров. Зато его отставание от поезда сократилось: он мог уже разглядеть несколько вагонов — белых и зеленых. Он опустил голову, сосредоточившись на дыхании.
Деревья росли все теснее, но теперь они стали ниже. За ними темнели фасады домов. Он словно бежал через подлесок. Из школы выходили дети. Над их головками на фоне неба проступали арки метро, все такие же далекие. И ни следа поезда. Неужели он отстал? Растрепанный, взмыленный, Пассан снова прибавил шагу, чувствуя на себе цепкий взгляд полицейского в гражданском, который помогал детям переходить улицу.
Держать темп. Стук сердца, казалось, ударами ножа отдавался где-то в горле. Его уже не лихорадило — он раскалился добела. Красные запрещающие знаки пульсировали перед глазами, будто тревожные сигналы. Слева ножницами расходились две улицы, ведущие к бульвару Шапель, — Фобур-Сен-Мартен и Лафайет. Металлические арки, от которых его теперь отделяло триста метров, выглядели крошечными, недостижимыми. И безнадежно пустыми. Колотье в боку вынудило его остановиться, согнувшись пополам. Ноги от усталости налились свинцом.
Он бежал недостаточно быстро. Упустил поезд. Вдруг он поднял голову, обеими руками упираясь в ляжки. Все наоборот: он его обогнал. Поезд остановился на станции «Сталинград». Здесь план мог не сработать: ничто не мешало Гийару сойти или на этой станции, или на следующей — «Жорес». Зато эти две остановки позволят Пассану первым добраться до станции «Колонель-Фабьен», на что он и рассчитывал.
Он снова побежал, стараясь выровнять дыхание. В боку по-прежнему кололо, но он не обращал внимания. Ребенком он использовал этот прием: продолжал бежать как можно ритмичнее, игнорируя боль, пока она не растворялась в его безразличии.
Теперь он перешел на шаг. Центральный комиссариат полиции Десятого округа. Полицейские группами стояли на тротуаре, машины расцвечивали серую улицу синеватыми отблесками мигалок. Пусть он и майор полиции, но времени на объяснения нет. А на взгляд легавых, если человек в одиночестве бежит по улице, это означает «попытку скрыться с места преступления». Он прошел мимо полицейских не глядя, спокойным шагом: так на него не обратят внимания.
Через пятьдесят метров он перешел на легкую рысь, потом ускорил шаг и наконец снова пустился галопом. Увидел, как его отражение множится в стеклянных стенах Парижского арбитражного суда. Успевает ли он? Вместо ответа впереди показался широкий канал Сен-Мартен, вид на который разворачивался по обе стороны улицы.
Арки эстакады теперь приблизились. Крюк надземного метро повернул вспять. А главное, на путях сверкнул подъезжающий поезд. Его свист вспорол горячий воздух.
Из последних сил Пассан бросился вперед. Улица дробилась в глазах, дрожала, рассыпаясь светом и тенью. Осталось всего двести метров… Впереди Пассан видел только широкую круговую площадь, плавящуюся на солнце. Каждый метр он будто глотал, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Слева раздался грохот: вагоны уходили под землю. Здесь заканчивался надземный отрезок пути. Он кинулся дальше, сбегая по ступенькам в метро, оступился, но удержался на ногах. И тут его зажало в турникете.
Пассан отпихнул пассажира, компостировавшего свой билет, и перемахнул через заслон. Направление к станции «Насьон». Он снова сбежал по ступенькам. Гудок отдавался от сводов туннеля. Двери закрывались. Плечами он заблокировал створки и, извиваясь в резиновых челюстях, протиснулся в вагон.
На него уставились потрясенные пассажиры. Пассан попытался улыбнуться им и вытер лицо. До него вдруг дошло, что он очутился в том же вагоне, из которого выскочил на «Шапель». Он вспомнил, что Гийар сел в соседний. Возможно, гермафродит даже видел, как он ввинчивается внутрь.
Он прошел к стеклянной перегородке, пытаясь высмотреть Гийара. Теперь он уже не таился: уперся в стекло ладонями, прижался к нему лицом, наблюдая за пассажирами. Гийара среди них не было. Пассан не верил своим глазам. Поезд замедлил ход: «Бельвиль».
Подавив рык, он выскочил из поезда и вошел в следующий вагон. Гийара там действительно не было. Охваченный яростью, он снова вышел и, когда раздался гудок, проскользнул в третий вагон. Гийара не было и здесь.