– Никогда меня так не называй.
Старый сыщик поднял вверх руки, как будто Поль наставил на него оружие. В его взгляде была насмешка. Поль почувствовал непреодолимое желание стереть ухмылку с лица Шиффера, но тут за их спинами раздался голос:
– Чем могу быть полезен, господа?
Коренастый человек в безупречном голубом халате шел к ним, слащаво улыбаясь в усы.
– Господин Инспектор? – произнес он удивленно. – Как давно мы не имели удовольствия видеть вас!
Шиффер расхохотался. Музыка стихла. Машины остановились. Вокруг них воцарилась мертвая тишина.
– Ты больше не называешь меня Шиффером? И не обращаешься на "ты"?
Вместо ответа хозяин мастерской бросил недоверчивый взгляд на Поля.
– Поль Нерто, – произнес сыщик. – Капитан из Первого отдела Управления уголовной полиции.
Мой начальник, но в первую очередь – друг. – Он похлопал Поля по спине. – Говорить при нем – все равно что говорить при мне.
Подойдя к турку, он обнял его за плечи. Спектакль следовало сыграть по всем правилам.
– Ахмед Золтаной, – сказал он, обращаясь к Полю, – лучший хозяин мастерской Маленькой Турции. Такой же жесткий, как его накрахмаленный халат, но в глубине души неплохой парень. Здесь его называют Таноем.
Турок поклонился. Глаза из-под угольно-черных бровей цепко смотрели на Поля: друг или враг? Наконец он повернулся к Шифферу и произнес угодливым тоном:
– Мне говорили, что вы ушли в отставку.
– Форс-мажорные обстоятельства. Кого зовут в случае несчастья? Тонтона Шиффера.
– Что за срочность, господин Инспектор?
Шиффер смахнул с раскроечного стола лоскутки и выложил фотографию Рукье Таньоль.
– Знаешь ее?
Турок наклонился к снимку: руки он держал в карманах, выставив наружу только указательные пальцы на манер револьверных курков. Он казался совершенно спокойным под защитой накрахмаленных складок своего халата.
– Никогда не видел.
Шиффер перевернул снимок. Внизу, на белой полосе окантовки, фломастером было написано имя жертвы и адрес мастерских Сюрелик.
– Мариус согласился сотрудничать. Поверь, все вы этим кончите.
Турок переменился в лице, неохотно взял со стола фотографию, надел очки и вгляделся.
– Да, пожалуй, она мне кого-то напоминает.
– Гораздо больше чем напоминает! Эта женщина работала здесь с августа две тысячи первого года. Так?
Таной осторожно вернул фотографию на место.
– Да.
– Какую работу она выполняла?
– Швеи-мотористки.
– Внизу?
Хозяин мастерской непонимающе вздернул брови и убрал очки в очешник. Рабочие за их спинами снова занялись делом. Казалось, они поняли, что полицейские пришли не из-за них и проблемы на сей раз только у хозяина.
– Внизу? – переспросил он.
– В твоих подвалах, – разозлился Шиффер. – Проснись, Таной! Иначе я и правда потеряю терпение.
Турок слегка покачивался на каблуках. Несмотря на преклонный возраст, больше всего он сейчас напоминал нашкодившего школьника.
– Ну да... Она работала в нижних мастерских.
– Откуда она была родом, из Газиантепа?
– Не из самого Газиантепа, из деревни по соседству. Она говорила на южном диалекте.
– У кого ее паспорт?
– Нет никакого паспорта.
Шиффер вздохнул – со стороны могло показаться, что он смирился с этой новой ложью.
– Расскажи мне о ее исчезновении.
– Рассказывать нечего. Девушка ушла из мастерской в четверг утром. Домой она не вернулась.
– В четверг утром?
– Да, в шесть часов. Она работала по ночам.
Полицейские переглянулись. Женщина действительно возвращалась с работы, когда ее схватили, вот только случилось это на рассвете. Они вычислили точно все, кроме времени.
– Говоришь, домой она так и не пришла, – продолжил допрос Шиффер. – Кто тебе это сказал?
– Ее жених.
– Они возвращались не вместе?
– Он работал в дневную смену.
– Где его можно найти?
– Нигде. Он вернулся на родину.
Таной отвечал на все вопросы коротко и резко.
– Парень не пытался забрать тело?
– У него не было документов. Он не говорил ни слова по-французски. И он просто сбежал, унеся с собой свою тоску. Такова судьба турка. Жребий изгнанника.
– Обойдемся без соплей. Где другие коллеги девушки?
– Какие коллеги?
– А те, что возвращались вместе с ней. Я хочу их допросить.
– Это невозможно. Все уехали. Испарились.
– Почему?
– Боятся.
– Убийцы?
– Вас. Полиции. Никто не хочет быть замешанным в этом деле.
Цифер остановился перед турком, заложив руки за спину.
– Я думаю, тебе известно гораздо больше, чем ты нам говоришь, толстяк. Поэтому мы сейчас спустимся вместе в твои подвалы. Возможно, это тебя вдохновит.
Турок не шевельнулся. Стрекотали швейные машинки. Под стальной крышей звучала музыка. Поколебавшись несколько мгновений, Таной направился к железной лестнице под одним из проходов.
Полицейские пошли следом. Спустившись, они попали в полутемный коридор, прошли мимо металлической двери и свернули в другой коридор с глинобитным полом. Чтобы идти дальше, им пришлось пригнуться. Помещение освещали свисавшие с потолка голые лампочки. По обе стороны коридора тянулись дощатые двери с написанными мелом номерами. Из глубины этого чрева доносился гул.
На очередном повороте их проводник остановился и достал из-за старого пружинного матраса железную палку. Продвигаясь вперед медленными осторожными шагами, он стучал по змеившимся по потолку трубам. Коридор наполнился металлическим гудением.
Внезапно появились невидимые враги: на стальной балке над их головами было полно крыс. Поль вспомнил слова судебного медика: "Со второй дело обстоит иначе. Думаю, он использовал что-то... живое".
Хозяин мастерской выругался по-турецки и снова изо всех сил долбанул по потолку: грызуны исчезли.
Коридор вибрировал, двери дрожали на петлях. Наконец Таной остановился перед № 34.
Толкнув плечом, он не без труда открыл дверь, раздалось гудение, и в помещении зажегся свет: перед ними был верхний цех в миниатюре. Человек тридцать женщин сидели перед работающими швейными машинками, составляя с ними единое целое. Склонив головы под мерцающими лампами дневного света, женщины подводили куски кроя под иглу, не обращая ни малейшего внимания на посетителей.