Прекратив гладить Сабу, она показала жестом, что считает это определение очень глупым.

— Встретить такого парня, как мой брат, мечтает любая девушка. Он веселый, умный, добрый. Ни у одного из моих знакомых нет такого чувства юмора и фантазии! Ни у безруких, ни у тех, кто с руками. Но тогда, в отрочестве, девушки этого не замечали, они видели только то, что у него нет рук, и в конце концов он тоже начал видеть только это.

Май-Бритт натянула одеяло до подбородка, надеясь, что странное признание, которое почему-то решила сделать Эллинор, скоро закончится.

— И когда он понял, что никогда не станет тем, кем хочет, он стал полной противоположностью. За ночь он превратился в сущую скотину, с которой никто не хотел связываться. Он стал настолько злобным, что с ним невозможно было находиться рядом. Никто ничего не понимал, а он в итоге потребовал, чтобы родители переселили его в отдельное жилье в доме для инвалидов, но и там персонал с ним не справлялся. Ему было восемнадцать. И он был абсолютно одинок, не хотел видеть ни меня, ни отца, ни мать, хотя мы единственные действительно очень беспокоились о нем. Но мне было наплевать. Я навещала его несколько раз в неделю и высказывала все, что о нем думаю. Говорила, что он скотина, которая способна только на то, чтобы жалеть себя, что он может сдохнуть в этой долбаной богадельне, если ему так хочется. Он говорил мне: пошла вон, но я все равно возвращалась. Иногда он даже двери мне не открывал. И тогда я кричала в замочную скважину.

Господи, что за слова! Разве можно так ругаться! Дикая, вульгарная девица!

Внезапно Эллинор замолчала, Май-Бритт подумала, что ей понадобилось перевести дух. Да, даже для этих неиссякаемых тирад нужен кислород. Жалко только, что у нее это занимает так мало времени. Посмотрев прямо в глаза Май-Бритт, Эллинор продолжила:

— Ну и сиди здесь, ничтожество! Убивай свою жизнь. Только не думай, что тебе удастся от меня избавиться! Я обязательно буду приходить, хотя бы для того, чтобы напомнить о том, какая ты скотина!

Май-Бритт до боли сжала зубы.

— Я говорила это своему брату.

Она снова погладила Сабу по спине и встала.

— Теперь он женат и у него двое детей, потому что в конце концов мои вопли сделали свое дело. Что вам купить в следующий раз?

11

На могиле зажглось новое пламя. Рука матери сунула сгоревшую спичку в коробок — Моника видела это столько раз, что сбилась со счета.

Решение не ослабло. Она расскажет все Томасу и впервые признается в том, что совершила. И в том, что не совершила. Она не позволит страху снова все испортить.

Не позволит.

В квартире было душно, она направилась в гостиную, чтобы открыть окно, и тут зазвонил мобильный. Она как раз собиралась набрать его номер, ей хотелось быть первой. Телефон остался в сумке, и Моника вернулась в прихожую. Увидев на дисплее незнакомый номер, на мгновение заколебалась. Сейчас она не хотела слышать никого, кроме Томаса, у нее не было ни малейшего желания затевать разговор с кем-то другим. Но чувство долга перевесило. Вот он — очередной выбор, определяющий дальнейшую жизнь. Если бы она тогда не ответила. Если бы она успела поговорить с Томасом до того, как узнала обо всем. Но она не успела.

— Да, это Моника.

Поначалу ей показалось, что кто-то ошибся номером или ее разыгрывают. В трубке кричал незнакомый женский голос, и она не могла разобрать ни слова. Она уже собиралась отключиться, как вдруг поняла, что это Осе. Надежная, внушающая уверенность Осе, которая одним своим присутствием так помогала ей в последние дни. Моника ничего не понимала. Осе имела отношение исключительно к семинару, и здесь, в непроветренной квартире, ее голос казался чужеродным. Наверное, поэтому она ее и не узнала.

— Осе, очень плохо слышно. Что случилось?

И тут ей удалось различить несколько слов. Монике надо куда-то приехать, потому что она врач. Но она не испугалась. Пока. Несколько секунд они обе молчали. Потом послышался приближающийся звук сирен. И только тут Моника почувствовала первый укол беспокойства. Совсем незначительный — просто легкое повышение градуса существования.

— Осе, где вы? Что происходит?

Прерывистое дыхание. Тяжелое, учащенное — такое бывает у человека в состоянии шока. Приглушенные незнакомые голоса, размытый звуковой фон, не дающий никакой информации. Выбор сделан на подсознательном уровне. Заговорил профессиональный долг.

— Осе, послушайте меня! Где вы сейчас находитесь?

Может быть, Осе уловила новые интонации в ее голосе, возможно, именно это было ей необходимо. Авторитет, приказывающий, что нужно делать.

— Не знаю, где-то на полпути. Я ничего не поняла, Моника, это был просто удар, и все, я даже затормозить не успела!

Голос сорвался. Надежная, уверенная Осе отчаянно рыдала. И от соприкосновения с ее болью Моника почувствовала, как входит в профессиональную роль. Вокруг нее возник некий панцирь, спасающий от эмоциональной вовлеченности.

— Я сейчас приеду.

Она врач, она должна ехать. Мысли двигались теперь строго по рациональному руслу, требовали информации, эмоции отключились. Не следует делать поспешных выводов, сначала нужно проверить факты. После каждого поворота она искала глазами машину «скорой помощи», но пока ничего не было. В какой-то момент зазвонил телефон, и она обнаружила на дисплее его номер. Нет, не сейчас. Сейчас не до него, сейчас она врач, который направляется к месту аварии.

Она все увидела издалека. На голубовато-сером горизонте, в самом конце длинного и прямого участка дороги пульсировали голубые огни. На самой вершине холма. Повсюду были припаркованы машины различных служб, вдоль дороги стояли ограничители движения и были протянуты красно-белые ленты. Возникла небольшая пробка, и, чтобы не задерживать поток, офицер дорожной полиции пропускал машины по обочине. Моника остановилась у края дороги и припарковалась, включив аварийные огни. Метров сто, остававшиеся до ограничителей, она почти пробежала. Все свидетельствовало о том, что произошла авария. Только это имело значение. Шаг за шагом Моника приближалась к цели, когда подъехавший пожарный автомобиль закрыл обзор. Наклонившись, она пролезла под красно-белой лентой.

— Извините, сюда нельзя.

— Я врач и знакомая Осе.

Она даже не остановилась. Не посмотрела на того, кто к ней обращался. Только внимательно глядела по сторонам в поисках обнадеживающих знаков. Багажник красного пикапа торчит из кювета. Строительная фирма «Бёрье Бюгг». Знакомые, четкие буквы. Стальной трос от эвакуатора закреплен на крюке, и машина медленно трогается с места.

Пожарные, полиция, врачи «скорой помощи». Но что-то не так. В этом внешнем хаосе царило тревожное спокойствие. Никто, кроме нее, не торопился. Пожарный медленно и методично паковал оборудование. Врач продолжал неспешно заполнять отчетный формуляр.