– Он покончил с вами за подделку рапортов. Документальный факт, который я также прошу формально отметить, милорд Аудитор. – Гарош глянул на Айвена, сохранявшего великолепную невозмутимость – своего рода защита, которую он совершенствовал всю жизнь.
– Один рапорт. Один раз. И Грегору об этом известно. – Майлз чуть ли не физически ощутил, как под ним колеблется почва. И он считал этого человека тупицей? Майлз терял преимущество почти так же быстро, как набрал. Но, сжав зубы, он подавил желание оправдываться, объяснять, протестовать, извиняться. Он не должен позволить отвлечь себя от цели.
– Я вам не доверяю, лорд Форкосиган.
– Ничем не могу помочь. Я могу быть отозван только императором, который меня назначил, или решением двумя третями голосов на совместном заседании Совета графов и Совета Министров в полном составе. А это вам вряд ли удастся организовать.
– Тогда, возможно, мне следует пойти к Грегору и попросить назначить другого Аудитора.
– Можете попытаться.
– Ха! Вот и ответ. Даже если бы вы были виновны… Я начинаю сомневаться, что мне удалось бы что-нибудь сделать в этом случае. Император – единственный, к кому можно было бы апеллировать, но, похоже, вы уже прибрали его к рукам. Может ли попытка отстранить вас оказаться фатальной для карьеры?
– Ну… Если бы мы с вами поменялись местами, я бы не отступил, пока не приколотил бы вас к стенке самыми большими гвоздями, какие окажутся под рукой. – Чуть помолчав, Майлз добавил: – Но если после моего визита к Иллиану последует второй «выстрел»… Можете быть уверены, что я тщательнейшим образом вычислю траекторию «пули».
Гарош испустил глубокий вздох.
– Это преждевременно. Я буду доволен больше всех, если медики в конечном счете диагностируют естественные причины. Это избавит от кучи неприятностей.
Майлз нехотя согласился:
– Вот тут вы правы, генерал.
Они посмотрели друг на друга с некоторой долей сдержанного уважения. В конце концов Майлз почувствовал, что он, пожалуй, испытывает облегчение, а не нервничает. Гарош, несомненно, не постеснялся расставить точки над «i». Может, рано или поздно они и сработаются?
Гарош внимательно изучал «иконостас» на кителе Майлза и вдруг неожиданно жалобным тоном спросил:
– Форкосиган, скажите – это действительно цетагандийский орден «За Заслуги»?
– Угу.
– А остальное?
– Я не вычищал ящик стола моего отца, если вы это имеете в виду. Все зафиксировано в моем досье. И вы – один из немногих, кто не обязан верить мне на слово.
– Хм. – Брови Гароша приподнялись. – Что же, милорд Аудитор, делайте свое дело. Но я буду за вами присматривать.
– Вот и отлично.
Майлз побарабанил пальцами по столу и поднялся. Айвен вскочил следом.
В коридоре, по дороге в клинике СБ, Айвен пробормотал:
– Никогда еще не видел генерала, отбивающего чечетку сидя.
– По мне, это больше напоминало менуэт на минном поле.
– Удовольствие наблюдать, как ты напустил на него маленького адмирала, стоило неприятностей на входе.
– Что?! – Майлз остолбенел.
– А разве ты не этого хотел? Ты же действовал в точности как тогда, когда изображал адмирала Нейсмита, только без бетанского акцента. Полный вперед, никаких задержек. Мирные жители разбегаются, спасая жизнь. Полагаю, ты думаешь, что ужас мне полезен, прочищает артерии или что-то в этом роде.
Неужели награды адмирала Нейсмита – своего рода волшебный талисман?
– А себя ты считаешь мирным жителем? – беззаботно поинтересовался Майлз.
– Стараюсь по мере сил, – вздохнул Айвен.
Воздух в клинике, которая занимала вместе с лабораториями целый этаж в Имперской безопасности, был насыщен знакомыми ароматами. Майлз ощутил их, едва шагнув на порог. Очень неприятные больничные запахи. Он и сам провел здесь немало дней, в первый раз попав сюда с пневмонией, полученной в результате переохлаждения, а в последний – на медкомиссии. Той самой, после которой отправился спасать Форберга. От местных запахов его пробирала дрожь.
Все четыре отдельные палаты, кроме одной, пустовали и стояли темные и открытые. А перед закрытой стоял суровый часовой.
Полковник СБ с нашивками медика, задыхаясь, подлетел к Майлзу:
– Милорд Аудитор! Я – доктор Рубан. Чем могу быть полезен?
Рубан был невысоким и круглолицым. Густые брови, сросшиеся на переносице, придавали ему вечно озабоченный вид.
– Расскажите мне об Иллиане. Нет, лучше проведите меня к Иллиану. Поговорим после.
– Сюда, милорд.
Врач жестом велел охраннику отойти и провел Майлза в палату без окон.
Иллиан лежал на спине, наполовину прикрытый простыней. Руки и ноги его были привязаны тем, что медики называют «мягкими оковами». Он тяжело дышал. Возможно, он под действием транквилизаторов? Открытые глаза Иллиана смотрели вверх мутным и рассеянным взглядом. Темная щетина покрывала обычно гладко выбритый подбородок. В теплой палате воняло потом и прочими выделениями. Майлз потратил неделю, пробиваясь сюда всеми правдами и неправдами, прибегнув к экстремальным мерам, на которые никогда бы не осмелился при других обстоятельствах. Но теперь ему хотелось лишь поджать хвост и убежать.
– Почему он голый? – спросил Майлз. – Он что, без сознания?
– Нет, – ответил Рубан. – Из-за процедур.
Майлз не заметил ни капельниц, ни катетеров.
– Каких процедур?
– Ну, в данный момент никаких. Но с ним не так легко справиться. А все время одевать и раздевать его, помимо всего прочего… представляет определенную проблему для персонала.
Похоже. У охранника, стоявшего теперь внутри палаты, багровел под глазом роскошный синяк, у самого Рубана были разбиты губы.
– Понимаю…
Он заставил себя подойти ближе и опустился на колено у изголовья постели.
– Саймон? – неуверенно позвал он.
Иллиан повернул голову. Мутные глаза, моргнув, сфокусировались, и в них загорелся огонек узнавания.
– Майлз! Майлз! Слава Богу, ты здесь. – Голос его зазвенел от напряжения. – Жена лорда Форвана с детьми – тебе удалось спасти их? Коммодор Ривек в Четвертом секторе начинает неистовствовать.
Майлз понял, о чем речь. Это задание он выполнял пять лет назад.
– Да. Обо всем позаботились. Мы их вытащили в целости и сохранности.
Он получил за эту операцию золотую звезду. Сейчас она висела третьей слева во втором ряду у него на груди.
– Хорошо. Хорошо. – Иллиан, вздохнув, откинулся назад. Потрескавшиеся губы шевелились. Потом он снова открыл глаза, и вновь в них зажглось узнавание. – Майлз! Слава Богу, ты здесь. – Он пошевелил руками, но не смог их сдвинуть из-за ремней. – Это еще что? Сними это с меня.