— Стакселя — выбрать! У грота справа концы стравить и надёжно закрепить, слева — взять на риф! — громко скомандовал Лаудруп, ещё через три минуты объявил: — К повороту — готовсь!
«Король» элегантно развернулся — почти на девяносто градусов, всех стоящих на палубе, включая Петра, тут же окатило холодной морской водой.
— Ничего, это к добру, есть такая старинная и верная примета! — утешил капитан. — Тем более что вы, ребята, сделаны не из сахара, следовательно, и не растаете… Сэр Александэр, попросите всех зевак, включая вашего русского государя, незамедлительно спуститься в трюм! Скоро тут пушки начнут палить…
Егор попросил — громко и слегка грубовато, волонтёры (кроме Алёшки Бровкина и ещё двух добровольцев, пожелавших принять участие в предстоящем морском бое) покладисто и шустро полезли в трюмы. Пётр же, плотно прикрыв за ними люк, остался на палубе, зло и неприятно ухмыльнувшись, вытащил из-за пазухи пергаментный свиток, велел Егору — строго и непреклонно:
— Смотрю, Алексашка, ты уже и по-английски болтаешь шустро. Ну-ну! Перетолмачь тогда капитану, что я являюсь бомбардиром опытным, патентованным… Вот и диплом, подписанный славным курфюрстом бранденбургским Фридрихом. Пусть капитан Лаудруп укажет место моё — на случай сражения морского с подлым неприятелем…
Фрегат противника, заложив широченную дугу и подняв дополнительные паруса, незамедлительно устремился в погоню. На клотике его передней мачты тут же зловеще и отчаянно забился на сильном ветру «Весёлый Роджер»…
Минут через сорок пять, когда молочная туманная дымка полностью рассеялась — видимо, из-за изменения направления ветра, впереди показались сотни и сотни островов — самых различных форм и размеров.
Возле одного из таких безымянных островков два корабля наконец-то сошлись на расстояние, пригодное для обмена пушечными залпами.
— Огонь! — неожиданно завопил Лаудруп. — Не зевать, лентяи, мать вашу!
Раздался дружный грохот шести корабельных пушек, всё вокруг заволокло неправдоподобно густым пороховым дымом…
«Видимо, нашему опытнейшему капитану подсунули бракованный порох!» — насмешливо подумал Егор.
Только минуты через полторы сквозь непроницаемую дымовую завесу донеслись звуки ответного залпа. Судя по всему, грозный противник пошло промазал.
Когда дым рассеялся, стало ясно, что корабли опять расходятся, огибая остров с разных сторон. Причём Егор успел рассмотреть в подзорную трубу, что фрегату здорово досталось от метких выстрелов «Короля»: в нижних парусах зияли неровные и рваные дыры от разорвавшихся картечных гранат, в борту наблюдались свежие раны-пробоины от попадания чугунных ядер.
— Ха-ха-ха! — хрипло и зловеще рассмеялся Лаудруп, плавно и уверенно перебирая своими мозолистыми ладонями ручки штурвала. — Мальчишки сопливые, описавшиеся от страха! Сперва воевать научитесь, а потом уже бросайтесь в погоню за взрослыми и опытными дяденьками!
— Капитан, а почему мы попали, а они — нет? — уважительно спросил Егор. — И этот порох… Почему наш порох — такой дымный?
— Почему порох дымный? — удивился вопросу датчанин. — Да потому, что я специально покупаю такой: итальянский, он в два раза дороже обычного… Именно поэтому мы и попали, а пираты — нет!
— Извините?
— Но это же так просто, мистер Александэр, сэр! Мой «Король» всегда стреляет первым, всегда! Мои матросы постоянно тренируются — стрелять с самых дальних расстояний. И порох — самый дымный порох на этом свете! Понимаете? Мы дали пушечный прицельный залп, скрылись за дымовой завесой и сразу же резко отвернули в сторону… Тактика такая, знаете ли!
Егор недоверчиво покачал головой:
— А как же — настоящие морские сражения? Когда эскадра идёт на эскадру?
— Ну, это же совсем другое дело! — Датчанин небрежным движением поправил на голове свою пиратскую треуголку. — Настоящие морские баталии — совершенно особый случай: корабли, ведомые храбрыми шкиперами, становятся друг напротив друга и безостановочно палят, до тех пор, пока кто-нибудь из них не потонет или не сдастся в плен. «Король» же — всего лишь мирное торговое судно, и его (то есть меня и мою команду) совершенно не интересуют ни потопленные суда, ни пленные адмиралы, офицеры и матросы. Наше дело — пальнули и ушли, пальнули — и оторвались от того, кто угрожает нам бедой… Кстати, похоже, что вашему великолепному царю Питеру вдруг стало не очень хорошо…
Тут же забыв о хитрой боевой тактике Лаудрупа, Егор бросился к центральной мачте, где располагалась корабельная мортира, куда царь был определён бомбардиром. Пётр сидел, неловко прислонившись боком к деревянному ящику с чугунными ядрами, и болезненно морщился, держась за поясницу.
— Что случилось, мин херц? Тебя ранило? — забеспокоился Егор, подбегая к царю.
— Не знаю, Алексашка, не знаю… По команде капитана пальнули, всё вокруг дымом заволокло. Тут меня что-то и кольнуло сильно — в поясницу… Ох, пробивает-то как, даже сидеть больно!
Алёшка Бровкин лукаво подмигнул Егору, демонстрируя из-за царской спины свой указательный палец.
— У этих пушек морских — отдача непривычная! — понятливо улыбнувшись, высказал своё предположение Егор. — Вот и тебе, мин херц, досталось — той отдачей… Поручик Бровкин, чего ждёшь? Быстро помоги Петру Алексеевичу спуститься в каюту его! Примочки свинцовые приложи к пояснице, ромусом отпои ямайским…
Ещё часов пять-шесть продолжалась эта забавная и увлекательная игра в морские кошки-мышки: лавирование, неожиданные встречи между островов, обмен пушечными залпами, потеря друг друга из вида, новые встречи, новые залпы…
Хотя «Король» по-прежнему сражался более грамотно и искусно, но и несколько выстрелов пушек фрегата достигли своей цели: одно из ядер попало в заднюю мачту, которая сразу же переломилась пополам, другим ядром оторвало правую ногу у юного волонтёра Семёна Ростова, разорвавшейся картечной гранатой убило матроса-датчанина, вставшего у мортиры на место «приболевшего» Петра…
Убитого матроса завернули в холстину, в ноги покойному положили тяжёлое пушечное ядро, холстину зашили суровыми парусными нитками, мешок с трупом, после краткой молитвы, прочитанной капитаном Лаудрупом, сбросили за борт. Семёну Ростову же Егор остановил кровь, тщательно перевязал обрубок. Потом они вместе с Алёшкой Бровкиным спустили несчастного в трюм — под надзор и опеку других волонтёров и Франца Лефорта, который понимал немного в делах медицинских.
К обеденному времени бриг, подгоняемый сильным попутным ветром, вошёл в широкий фьорд, посередине которого возвышалась величественная треугольная скала, вокруг неё яростно плясали белые невысокие буруны.
— Средненькое течение в Круговом фьорде есть, причём как на входе, так и на выходе, — пояснил Лаудруп. — С ближайших гор во фьорд стекает множество ручьёв — с тающих ледников. Так вот, течение не очень сильное, но почему-то эта треугольная скала его притягивает. Около любого берега бросьте деревянную палку — она обязательно врежется в этот странный камень…