— Ради того, чтобы прогреметь в виртуале, вы готовы застрелить живого человека? Разумеется, тут многие считают стрелков героями. На самом деле они — обычные убийцы.
— Самое глупое занятие на свете — оправдываться, — заметил Виктор.
— Вы сами сказали, что готовы убивать. Разве для этого есть оправдания?
— В пасиков я не буду стрелять. А иногда хочется — признаюсь.
— Вы всегда найдете для себя оправдания, лазейку...
— Вам нравится приписывать другим подлость? Добавлять яду в каждую фразу.
— Яд необходим, — съехидничала Надежда Сергеевна. — Хотите быть стрелком и остаться чистеньким? Не получится.
— Я — портальщик... Да ладно, ладно. Я не стану кричать о своей невиновности.
— Значит, вы согласны испачкаться?..
— Вам этого хочется? Чтобы я оскоромился?
— И если вам доведется кого-то убить, расскажете об этом?
— Возможно.
Виктор стиснул зубы. Чувство было мерзейшее. Как будто его только что заставили признаться в совершенном преступлении, хотя на самом деле ничего дурного он не сделал.
— Виктор не способен на подлость... — кинулась ему на помощь Алена. — И потом, он же сказал: его дело — репортажи. Он будет снимать на инфашки, а не участвовать в операциях. Рассказать правду — разве этого мало?
«Надо спешно заканчивать разговор. Спорить дальше — невыносимо», — решил про себя Ланьер.
— Кстати, вы давно общались с полковником Скоттом? — спросил Виктор, отлично зная, как Надежда Сергеевна относится к полковнику.
— Предпочитаю общение с обычными вояками, чем с этим фальшивым миротворцем, — Надежда Сергеевна поднялась. — У меня масса неотложных дел. Не провожайте. Ни к чему, — заявила строго, видя, что Алена поднялась — сопроводить ее до кадитки. — Я знаю дорогу.
Тетя Надя удалилась, шурша своим лиловым платьем-колоколом.
— Разве мы не знаем всю правду о той стороне? — проговорила Алена задумчиво.
— Мне кажется, что нет. Завратный мир представляется здешним обитателям весьма превратно. — «Неплохой каламбур», — усмехнулся про себя Виктор. — Мы боимся той стороны, а значит — проявляем агрессивность. Мы против них. Так было всегда. Наш мир стал един только благодаря Дикому миру. И страх, как всегда, преувеличен.
— В крайнем случае ты можешь уйти к метеорологам. Стрелков на станции не пускают. Но портальщика пустят. Не потеряй удостоверение.
— Я зашью его в подметку. Или в трусы...
Он зря иронизировал. Это была здравая мысль. Обычно столь здравые замечания у Алены появлялись всегда после первого взрыва эмоций. Одно время Виктор опасался, что Алена уйдет к пасикам. Но вскоре понял, что боится зря. Запальчива-то она была, спору нет, но некое благоразумие присутствовало. Или он ее плохо знал? Виктор поднялся, поцеловал Аленку в щеку, потом потянулся к губам. Она отвернулась.
— Не сейчас.
Несмотря ни на что, она продолжала злиться за его безрассудность. Заслужить прощение будет непросто. Разве что... исполнить миссию.
— Ты просила починить скамейку, — очень кстати вспомнил Виктор. — Сейчас беру инструмент, и...
Адена вздохнула в ответ. Напоминание о садовой скамейке тут же связалось в логическую цепочку: скамейка — лето — несостоявшаяся поездка — одиночество. Неужели теперь все лето торчать дома?
— У нас еще вся жизнь впереди! — подмигнул ей «злой гений».
— А если ты погибнешь?
— Поедешь на следующий год в Италию без меня.
Виктор принес инструменты и первым спустился в сад.
— Может быть, хочешь отправиться за врата вместе?
— Нет, нет, ни за что! — запротестовала Алена.
— Ну, слава Богу, а то я думал, что у тебя возникла охота кого-нибудь подстрелить. Нет? Не возникла?
— Разве что тебя... — невесело рассмеялась Алена. Она не могла дуться на него долго — как ни старалась. Спустилась с крыльца. Сделала шаг к клумбе и замерла.
— Мой цветок!
Роскошный розовый гиацинт исчез. Нарциссы, лишившись великолепного товарища, желтели на клумбе сиротливо. Было ясно, что цветок сорвала тетя Надя, удаляясь.
— Ну зачем так... — воскликнула Алена.
И вдруг разрыдалась.
— Зачем так! Зачем? — развернулась и кинулась назад в дом.
Виктор вертел в руках молоток и не знал, что сказать.
Чуть-чуть яду Надежда Сергеевна им в жизнь добавила.
1
Скорее! Борис чертыхался, Виктор пытался отшучиваться. Димаш молчал. Суета походила на панику. Впрочем, что уж тут... честно... они паниковали. Что делать? Мысленно каждый задавал себе этот «проклятый» вопрос. Перетряхивали рюкзаки — ношу теперь делили на двоих. Люминофоры к черту! Нет, пару возьмем. Термопатроны взять. Три штуки. Палатку? Нет. Только спальники. Димаш ничего нести не сможет. Сам хоть бы шел. Вряд ли. Черт! Придётся взять сборные носилки. Два кило лишнего веса. Жратву не оставишь — голодным не пойдешь. Стимуляторы не забудь! Где же они?! Скорее! Виктора трясло. Это после боя. Обычно стрелкам выдают специальные таблетки с хитрым названием. На местном сленге их называют «Опосля». Принял — и вновь свеженький, как огурчик. Ни дурацкого смеха, ни тряски. У «синих» в блиндаже таких таблеток не оказалось. Пришлось хлебнуть коньяку. Каждому досталось по паре глотков.
— Коньяк? Французский? — спросил восхищенно Борис.
— Сомневаешься? — пожал плечами Виктор. — Кто-кто, а я точно определю, подделка или нет.
— Грибы куда спрятать?
— Что?
— Грибы, говорю. Не выбрасывать же? — Борис встряхнул мешок с сушеными грибами. Это был его летний трофей. Пахло одуряюще. Грибы проносить на ту сторону не разрешалось. Сувениры — пожалуйста. А грибы — ни-ни.
Но и выбрасывать добычу рука не поднималась.
— Неплохой бочонок, — Виктор подтолкнул канистру из-под термопатронов.
Рузгин доверху набил ее грибами. Схоронил в лежанке, накидал сверху еловых лап. Грибы найдут непременно. Заберет кто-то, кому они могут понадобиться. Этот «кто-то» может быть маром. Но и пасиком тоже. Из тех, что уходят в завратный мир навсегда в надежде искоренить войну и утвердить мир. Иногда Виктор завидовал их слепой вере. Сам он никогда не был фанатиком.
«Истина, может быть, и существует, но не она движет нами», — приговаривал он. Про себя.
Воды взяли про запас лишь по одной фляге плюс на каждого по два «Дольфина». Три аптечки «синих» (впрочем, у «красных» были такие же аптечки, изготовленные фирмой «Мед'юнайтед»), пищевые таблетки, осветительные ракеты. Димаш, лежа в спальном мешке, с унылой покорностью наблюдал за сборами. Сознавал, что стал непосильный обузой? Гирей, что утянет на дно? Как они доберутся? Были бы сильными — дошли. Но мортал отнял у них здоровье и волю, у каждого то и дело голова кружилась, ноги подкашивались. Димаш будет их постоянно задерживать. Два дня в запасе? Теперь это казалось насмешкой. Вышли бы вчера. Позавчера... Что толку стенать? Вчера уже миновало!