Друшикко недоверчиво улыбнулась.
– А кто сказал, что Ку со временем не станет генералом? – негромко спросила она, потом, вздохнув, наморщила лоб. – Да. Я по-прежнему его хочу. Только вот… боюсь, что он снова причинит мне боль.
Корделия задумалась над ее словами.
– Скорее всего так оно и будет. Мы с Эйрелом постоянно причиняем друг другу боль.
– О, только не вы, миледи! Вы… вы так идеально друг другу подходите!
– А ты подумай, Дру. Представляешь, в каком состоянии сейчас Эйрел из-за того, что я сделала? Я-то это отлично представляю. И все время об этом думаю.
– О!
– Но боль кажется мне недостаточно веской причиной, чтобы отказаться от будущего. Умирая, ты навсегда освобождаешься от боли. Над болью мы не властны, как и над временем. Вопрос в том, сумеешь ли получить не только боль, но и немножко счастья?
– Я не уверена, что понимаю вас, миледи. Меня все преследует одна картина. Мы с Ку на берегу, совсем одни. Там так тепло. И он на меня смотрит, и видит меня, по-настоящему видит – и он меня любит…
Корделия поджала губы.
– Ага… Этого достаточно. Пошли со мной.
Девушка послушно встала. Корделия вывела ее в коридор, силком усадила Куделку на одном конце дивана, Друшикко – на другом, а сама села между ними.
– Дру, он хочет тебе кое-что сказать. Поскольку вы, похоже, говорите на разных языках, он попросил меня быть переводчицей.
Куделка смущенно покачал головой, глядя куда-то в сторону.
– Вот сейчас, например, он хочет сказать: «Я лучше буду несчастен до конца дней, чем покажусь смешным». Но ты на это не обращай внимания. Так, дайте сообразить. Кто начинает?
Последовало короткое молчание.
– Я говорила, что беру на себя роль ваших родителей? Для начала я стану матушкой Ку. «Ну что, сынок, неужели ты еще не встретил хорошей девушки? Тебе ведь уже почти двадцать шесть». Я видела ту запись, – сообщила она онемевшему Куделке своим обычным голосом. – По-моему, у меня получается, а? И форма, и содержание. А Ку отвечает: «Да, ма, есть у меня на примете чудесная девушка. Молодая, красивая, умная…» А матушка Ку говорит: «Ах!» – и нанимает меня, услужливую соседку-сваху. И я иду к твоему отцу, Дру, и говорю: «Есть тут один молодой человек. Лейтенант императорских войск, личный секретарь лорда-регента, герой войны, в курсе всех серьезных дел империи…» А он отвечает: «Этого больше чем достаточно. Мы его берем». Тогда…
– По-моему, он скажет еще кое-что! – прервал ее Куделка.
Корделия повернулась к Друшикко.
– Ку говорит, что, по его мнению, твоим родным он не понравится, потому что он – калека.
– Ну нет! – возмутилась Друшикко. – Это не так…
Корделия подняла руку, делая ей знак молчать.
– Как твоя сваха, вот что я тебе скажу, Ку. Когда единственная обожаемая дочка указывает пальчиком и решительно говорит: «Па, мне нужен вот этот», – благоразумный па отвечает: «Да, милочка». Признаю, что убедить трех братьев-здоровяков будет не так легко. Стоит ей только прибежать в родительский дом заплаканной – и тебя ждут большие неприятности в темном переулке. Из этого я заключаю, что пока ты им не жаловалась, Дру?
Та невольно хихикнула.
– Нет!
По лицу Куделки было видно, что эта новая мысль его озадачила.
– Видишь, – сказала Корделия, – ты еще можешь ускользнуть от возмездия – если поспешишь. – Она повернулась к Дру. – Я знаю, что он показал себя олухом, но ручаюсь тебе: он – обучаемый олух.
– Я же говорил, что мне стыдно, – обиженно вставил Куделка.
Друшикко резко выпрямилась.
– Да. Неоднократно, – холодно отозвалась она.
– И тут мы переходим к главному вопросу, – медленно и серьезно произнесла Корделия. – На самом деле, Дру, Ку хочет сказать, что ему ни капельки не стыдно. Те минуты были прекрасны, ты сама была еще прекраснее, и он хотел бы проделать это еще раз. И еще, и еще, и только с тобой, всегда с тобой, с благословения родных и без помех. Это так, Ку?
– Я… ну… да!
Друшикко моргнула:
– Но… ведь это я и хотела от тебя услышать!
– Правда?
«А система сватовства не лишена определенных достоинств», – решила Корделия.
Она встала с дивана и взглянула на хронометр. Веселость исчезла.
– У вас есть еще немного времени. И вы успеете сказать друг другу очень многое, если только придерживаться самых простых слов.
В предрассветные часы в переулках караван-сарая было не так беспросветно темно, как в горах. Подернутое дымкой небо отражало слабое зарево городских огней. Все лица казались сероватыми и нечеткими. Корделия усилием воли отогнала мысль: «Как лица мертвецов».
Леди Форпатрил хотя и не слишком твердо держалась на ногах, но все-таки уже могла идти самостоятельно. «Мадам» пожертвовала для нее кое-какую одежду, оказавшуюся на удивление приличной: серая юбка ниже колен и теплый свитер. Куделка сменил военную форму на широкие брюки, старые ботинки и куртку. Он нес маленького Айвена, надежно закутанного в самодельные пеленки. Словом, полная иллюзия бедной семьи, пытающейся до возобновления боев выбраться из города к родственникам в деревню. На пути в Форбарр-Султан Корделия видела сотни таких же беженцев.
Куделка критически осмотрел свой маленький отряд, потом задержал взгляд на трости. Полированное темное дерево, блестящий стальной наконечник и инкрустированный набалдашник – слишком роскошно для такой бедной семьи. Он вздохнул.
– Дру, ты не могла бы ее как-нибудь замаскировать? На таком фоне она сразу же бросается в глаза, к тому же мешает нести младенца.
Друшикко кивнула, опустилась на колени, и, завернув трость в рубашку, запихнула ее в свою сумку. Корделия, вспомнив, что случилось с Куделкой после его первого визита в караван-сарай, тревожно всматривалась в темноту.
– Я думаю, на нас никто не нападет в этот час? Вид у нас небогатый.
– Есть и такие, кто готов убить даже ради лохмотьев, – мрачно ответил Ботари, – зима на носу. Но сейчас здесь спокойнее, чем обычно. Отряды Фордариана прочесали весь квартал, собирая «добровольцев», чтобы рыть бомбоубежища в городских парках.
– Никогда не думала, что так обрадуюсь применению рабского труда, – заметила Корделия.
– Да чушь все это, – сказал Куделка, – только парки портят. Даже если убежища и успеют достроить, места там хватит лишь для немногих. Зато все это показывает заботу Фордариана о простом народе, которому грозит обстрелами и бомбардировками злое чудовище – лорд Форкосиган.
– На этот раз, – Ботари отвернул полу куртки, показав серебристый ствол нейробластера, – я оснащен как следует.