– Значит, Бенит их тоже любит?
– Возможно. – Элий помолчал. – Я никогда не думал об этом…
– Я не знаю, как это сделать, – признался Постум.
– Здесь ничем не могу помочь. Я и сам никогда не пользовался любовью людей военных. В том смысле, что они никогда не признавали во мне вожака. Но в Нисибисе они готовы были умереть за меня.
– Ты расскажешь мне про Нисибис?
Элий покачал головой:
– Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. И тут вряд ли помогут чужие рассказы. А вот про столицу я кое-что тебе могу рассказать. Ты должен унизить Бенита. Унизить так, чтобы римляне сочли себя униженными, подчиняясь этому ничтожеству. А потом ты их возвеличишь – вместе с собою.
Постум на мгновение задумался:
– А ты не так наивен, как я думал.
Пора было уже выходить из лаконика, окунуться в прохладной воде и…
Постум медлил. Что если в атрии их уже ждёт медик, чтобы сказать: «Гет умер»? Как он будет с этим жить? Как?..
Элий первый покинул парилку. Волей-неволей Постуму пришлось последовать за ним.
– У тебя есть несколько минут, Август, – сообщил медик. – Мы сделали все, что могли.
Постум судорожно вздохнул и шагнул в стеклянные двери. Ему казалось, что он входит в ледяные воды Стикса. Медики посторонились, открывая проход к кровати. Огромная голова Гета на фоне зеленой простыни казалось почти человеческой. Жёлтые глаза уже затянуло плёнкой. Постум встал на колени рядом с ложем и обнял змея. Один глаз Гета открылся.
– Меня тошнит, – простонал Гет. – И мне нельзя будет есть четыре дня. Кошмар. Я же похудею…
Постум не сразу сообразил, что Гет говорит о жизни. Так что ж, значит – не умрёт? Август поглядел на стоящего рядом медика, и тот едва приметно кивнул и улыбнулся.
– Конечно, похудеешь! – Постум смеялся, а из глаз его текли слезы. – Ничего страшного. Тунику ты не носишь, новое платье шить не придётся.
Все вокруг тоже стали смеяться. Кто громко, кто тихонько – в кулак.
– Когда я могу перевезти его на Палатин? – спросил император, поднимаясь.
– Завтра к вечеру, не раньше, – отвечал медик. – Он, разумеется, змей-гений и очень живуч. Но все же…
– Значит, завтра. Я без него не могу долго обходиться.
Крот и Гепом остались охранять своего приятеля, а Постум с отцом должен был вернуться на Палатин. Уже садясь в машину, вспомнили о Маргарите. Где же она? Кинулись искать. Девушка спала в малом атрии, свернувшись клубочком на диване. Её не стали будить. Квинт на руках перенёс её в машину. Постум уже почти не злился на неё.
«Вчера на улицах Города вновь появились отвратительные листовки с посланием Нормы Галликан. Все честные римляне возмущены».
«Акта диурна», 4-й день до Ид апреля [21]
Маргарита проснулась и сразу вспомнила вчерашнее. Гет погиб из-за неё. Император её ненавидит. И все ненавидят и презирают. И она себя ненавидит. Она потрогала дверь. Все забыли о ней. Как хорошо! Пусть не вспоминают подольше. Пусть никто не приходит. И тут она услышала, как открывают замок. Явилась смуглая красотка Туллия с подносом. Маргарита невольно заглянула в соседнюю комнату. Прежде, когда открывалась дверь, непременно высовывалась голова Гета. Сейчас там никого не было.
Маргарита невольно сжалась. Не знала, что и сказать.
– Вечером змей будет здесь. Но пока жрать ему запрещено, так что в ближайшие дни уменьшение пайка не предвидится, – усмехнулась Туллия, странно поглядывая на пленницу. Сочувствия, во всяком случае, в её глазах не было.
Получается, Гет жив? А она столько времени себя винила!
Туллия поставила поднос на круглый столик – это Гет его притащил, чтобы Маргарите было удобнее. И кресло принёс в хвосте. И ковёр расстелил на полу. Заботливый.
Маргарита всхлипнула.
– Из-за меня все… – прошептала она.
– Разумеется, – усмехнулась Туллия. – Если воображаешь, что Постум тебя простит, то здесь, куколка, ты сильно ошибаешься. Император – злопамятный.
В последнее время Маргарите уже не хотелось злить Постума – наоборот, хотелось как-то перед ним выслужиться. И вдруг по её вине чуть не погиб Гет. Теперь точно все кончено.
– Но ведь я не знала… А что сделала бы ты, если бы нашла такой список?
Туллия схватила её за волосы и выхватила из ножен кинжал. Маргарита даже не закричала. Лишь молча смотрела на сверкающую сталь.
– Ты не наша. Поняла? И делать тебе здесь нечего. Уж не знаю, зачем Постум тебя приволок во дворец, но сейчас тебе лучше убраться. И чем скорее, тем лучше.
Туллия пинком перевернула поднос и вышла. Чашка с молоком опрокинулась на ковёр Гета. Марго была уверена, что может ударить в ответ. То есть она всегда была прежде уверена, что может постоять за себя. И вдруг поняла – не под силу ей это. Не может – и все. Оказывается, она – ничтожество, плесень. А Туллия и Постум, не говоря уже о Философе, – все они в тысячу раз лучше неё. А она ничтожество. Из-за неё чуть не погиб Гет. И ударить Туллию по лицу Марго не может. Ничего не может. Только хныкать. Ей в самом деле лучше уйти. Куда? Да куда глаза глядят. Спрятаться на помойке, к примеру. Гет рассказывал, что бывший гений империи Гимп долго прятался на помойке. Нет, исполнители там её найдут.
Счастливица Туллия. Почему Марго не такая? А какая она? Даже сама не знает. Она дёрнула дверь. В этот раз она оказалась открыта. Туллия намеренно её не заперла: пусть Марго бежит. Бежит на верную смерть.
Маргарита постояла в нерешительности. Что выбрать – укрытие на помойке или дворец? Нет уж, Туллия, не тебе за меня решать. Маргарита стиснула зубы и шагнула в коридор. Она пойдёт и поговорит обо всем с Философом. Да, тот непременно скажет, что делать. И Маргарита направилась в комнату Философа: она уже неплохо ориентировалась в этой части Палатина. Дверь оказалась запертой изнутри на задвижку. Но неплотно — стоило толкнуть посильнее, и задвижка отскочила. Маргарита вошла и очутилась в маленькой прихожей: плотно задёрнутые занавеси отделяли её от остальной комнаты. Она вдруг оробела. Стоило ли приходить? Ей послышался невнятный шёпот… голоса… прерывистое дыхание. Она отодвинула край занавески и заглянула в щёлку. Щель была узкая, но как раз можно было разглядеть стоящее напротив ложе. И на ложе двое. Женщина сидела на бёдрах мужчины и плавно двигалась вверх-вниз. Руки мужчины лежали на её талии. Сразу видно – очень сильные руки.
Маргарита почувствовала, как краска хлынула ей в лицо. Она стояла не двигаясь, не в силах пошевелиться.