– А в восемьдесят седьмом? Когда он тебя позвал в проект?
– Ну, тогда он в самом деле сильно переменился. Но я о фальшивых камнях узнал, лишь когда проект разгромили и стало известно о бутылях с водой в сейфах. Да, я догадался. Но слишком поздно.
– Значит, ты сначала верил Гамаюнову?
– Он защищал меня в суде. Я смотрел на него снизу вверх, как ни на кого никогда до этого не смотрел. Гениальный, смелый, знающий все. А его проект! Он говорил, что благодаря Беловодью мы вернем утраченное. Создадим Шамбалу, и жизнь обретет смысл. Беловодье избавит нас от разочарований, оно даст нам цель, которую мы потеряли. Он повторял: “То, что было задумано в начале века, начато в его середине, в чем разочаровались к исходу тысячелетия, мы наперекор всем пессимистам воплотим”. Клянусь, я верил ему тогда. Но это прошло. Может быть, главное в том, что мне не нужен гуру. Я сам по себе. Решил, что, как только Беловодье будет создано, я уйду. И предупредил Гамаюнова.
– Что он сказал?
– Ничего.
Роман прищурился:
– Он же хотел убить тебя, Стен. То есть в первый раз у него не вышло, что-то сорвалось. А теперь получается. Если я не разрушу твою связь с Беловодьем, ты через несколько дней умрешь. И это устроил Гамаюнов. Он приковал тебя навеки к ограде города мечты. Кажется, ты говорил, что пошел на это добровольно.
– Да, добровольно. Точно так же, как “добровольно” Гамаюнов связался с Сазоновым. А ты – со мной. Любой путь непременно приводит к ошибке. Куда бы ни шел, когда бы, все равно итог – неверное решение. Что получается? Не идти? Стоять на. месте? Не подходит. Бегать по кругу? Скукота. Иметь возможность вернуться назад и исправить ошибку – вот что нужно. И вот там, лежа в нашей церкви, я подумал: если Гамаюнов не обманул, если Беловодье – Шамбала, то оно должно давать этот шанс. Недаром время течет там как ему заблагорассудится. День вмещает год, год – столетие. И можно повернуть время вспять. А потом понял, что это глупо. В этом случае мы все время будем топтаться на месте. Все время возвращаться назад. Получается, если куда-то идешь, все время рискуешь погибнуть.
Стен вытянул руки – худые, как палки. На коже отчетливо светились белые полосы. Пальцы дрожали.
– Разорви эту связь.
– Как? Содрать с тебя шкуру живьем?
– Сколько осталось? Несколько дней?
– В кабинете ты можешь жить месяцы, годы… Только не выходи. Иначе Беловодье вмиг тебя изглодает.
Роман шагнул к двери и остановился:
– А ведь знаешь, этот твой школьный приятель Ник Веселков чуть не угробил Беловодье. – Стен несколько раз кивнул – то ли думая о своем и не слыша, то ли в самом деле соглашаясь. – Когда водное ожерелье собирался срезать.
– В записках Марьи Гавриловны было сказано, что срезанное водное ожерелье – это ключ.
– К двери?
– Возможно. Но откуда Ник это знал – вот это загадка.
– Послушай, а где теперь находится архив Марьи Гавриловны?
– В Беловодье. – Стен лег, закрыл глаза. – Роман, топай отсюда, и поскорее. Пожалуйста.
Колдун вышел из кабинета. Вернее, выбежал.
Женщины уже встали и вертелись на кухне.
– Роман, я знаю, Лешка здесь, в доме. – У Лены задрожал голос. – Почему ты его прячешь?
– Тина проболталась?
– Я чувствую.
– Не можешь чувствовать.
– Чувствую, – повторила она упрямо.
– Я его в плену держу, – усмехнулся колдун.
– Я серьезно говорю!
– И я серьезно. Колдуны всегда сажали под замок сумасшедших идеалистов вроде твоего Стена, чтобы те слишком много глупостей не делали.
– Хватит зубы заговаривать. Что с Лешкой? – спросила Лена.
– Ничего особенного. Немного барахлит ожерелье. Я ему даю новую настройку.
Роман вывел ее в гостиную, прикрыл дверь, чтобы Тина не услышала их разговор.
– Он в самом деле здесь. И с ним очень плохо. Беловодье высосало из него силы. Но я держу его в кабинете, там все колдовские связи перекрыты.
Лена побледнела:
– Что?
– Стен даровал длинное ожерелье Беловодью. Ограда города мечты – его плоть, понимаешь? В последний раз он слишком долго там пробыл. Теперь Беловодье забирает его силы.
– И что… что делать? – Она рухнула в кресло-качалку.
– Я постараюсь что-нибудь придумать. Но к нему нельзя. Ни тебе, ни тем более Казику. Лешка забирает силы у любого, кто обладает ожерельем. Я, впрочем, не поддаюсь, – соврал Роман.
Лена молчала. Колдуну показалось, что она ничего не понимает из того, что он говорит.
– Слышишь?! – почти выкрикнул Роман.
– Что? – Она будто от сна очнулась.
– Возьми меня за руку и слушай. – Он снял блокировку со своих мыслей. Она колебалась. – Так слушай же! – приказал колдун.
Она осторожно вложила ладошку в его ладонь. Он стиснул пальцы так, что она вскрикнула.
– Слушай, – повторил он.
Теперь Роман был почти уверен, что Иван Кириллович подарил Лене ожерелье вовсе не для того, чтобы позвать ее в круг избранных. Нет и нет. У нее была совсем другая роль. Если Стену не хватило бы сил для поддержания Беловодья, Лешка должен был забрать эти силы у Лены. Теперь господин Вернон был уверен, что Алексея гнал прочь от Лены его скрытый дар предвиденья и нежелание ставить девушку под удар. А Роман не приворожил его, а всего лишь снял внутреннюю блокировку. И тогда Стен не смог устоять. А теперь Беловодье высосало из него жизнь. Почти.
Роман разжал пальцы.
– Казик! – сдавленно выкрикнула Лена и рванулась к двери.
Колдун заступил ей дорогу. Она попыталась его оттолкнуть, не смогла. Ударила кулаком в грудь. Он схватил ее за руки. Он не слышал в тот миг ее мысли – не хотел.
– Пусти! – Она яростно вырывалась.
– Пока Алексей там, в кабинете, вам ничто не грозит. Ни ребенку, ни тебе.
– Врешь!
– Клянусь водой!
– Вы все, все врете! И Гамаюнов твой! И ты! Сволочь! Пусти!
Он разжал пальцы, и она рванулась наверх, в спальню, к ребенку. Сейчас кинется собирать вещи. А может, так и лучше? Что, если колдовская защита не выдержит? Тогда Стен вмиг их прикончит – и жену, и ребенка. Впрочем, если вырвется, то никакие километры, их разделяющие, не спасут – все равно достанет.
– Роман! Тут тебе звонят. – Тина приоткрыла дверь в гостиную.
– Кто?
– Слаевич. Сказал, что у него звездный час намечается. Вот-вот грянет. Он Чудодею позвонил, а тот ушел куда-то. Слаевич тебя зовет. Срочно!