— А его брата, Тео, вы знали?
— С вами, вижу, инспектор пришел, он наверняка сказал вам, что я и с ним был знаком.
— Расскажите о Тео Элкотте.
— Да в чем дело-то? — Белфорс покосился на Грили, как будто ждал разъяснений.
Но Грили сказал только:
— Пожалуйста, ответьте на вопрос инспектора.
— Тео с ума сходил по железной дороге. Еще с тех пор, как был мальчишкой. Читал о поездах все, что только мог отыскать. И наконец, в девятнадцать лет, уехал отсюда, и после того я видел его только один раз.
— Куда же занесла его страсть к поездам? — терпеливо спросил Ратлидж.
— Первое время он работал в Слау. А потом ему предложили место в Южной Африке, и он согласился. Говорят, он там неплохо устроился. Но умер, не успев вернуться в Англию. — Белфорс перевел взгляд с Грили на Ратлиджа. — Ну и в чем дело-то? — снова спросил он. — Ведь не думаете же вы, что Тео вернулся домой, чтобы убивать людей? — Он не скрывал ехидства.
Грили хотел было ответить, но Ратлидж его опередил:
— Нет, не думаем. Нам нужен его сундук. Сундук, в котором лежали его пожитки, сундук, который прислали сюда после того, как Тео похоронили в море.
Белфорс вздохнул:
— Где сам сундук, я знаю. Он достался моей сестре, а она переехала в Нортумберленд.
— А содержимое сундука? Что с ним стало?
— Откуда мне знать? Одежда, обувь, шляпы и прочее? Скорее всего, отдали, пожертвовали в пользу бедных.
— Он не привозил с собой сувениров из Африки?
— Ага! Значит, вас интересует револьвер? Так бы сразу и сказали! Из этого револьвера он, бывало, стрелял буров. Однажды я его видел. Генри специально принес его показать. Он гордился своим братом. Честно говоря, я бы ни за что не назвал Тео храбрецом. В то время, когда я его знал, голова у него была забита только механизмами. Но наверное, в трудную минуту ему хватило смелости.
Ратлидж понял, что терпение у него на исходе.
— Вы не знаете, что сталось с револьвером Тео?
— На ваш вопрос может ответить только Генри. А Генри, упокой господь его душу, уже давно на кладбище.
— Револьвер наверняка достался кому-то из его сыновей. Как символ дядиного мужества.
Ярко-голубые глаза Белфорса уставились в темные глаза Ратлиджа.
— По правде говоря, мне и в голову не приходило спросить у них. Понятия не имею!
Пришлось Ратлиджу удовольствоваться таким ответом. Но у него возникло странное чувство: Белфорс мог бы рассказать ему побольше, он утаивает всю правду и кормит незнакомца из Лондона полуправдой. Кого защищает старик?
Ему ответил Хэмиш: «Единственного оставшегося в живых Элкотта. Пола!»
Но Ратлидж пытался нащупать что-то еще, то, что казалось неясным и неполным. Поэтому спросил:
— Кстати, вы не предлагали Генри купить у него револьвер, когда он приносил его показывать?
В голубых глазах мелькнула искра.
— Генри не собирался продавать его. Да и зачем? Ведь револьвер принадлежал Тео.
— Тогда кто предлагал вам его?
Но тут открылась дверь, и в лавку вошел покупатель. Белфорс отвернулся, и вопрос повис в воздухе, словно привидение, которое не желает уходить.
Вернувшись в участок, Ратлидж сказал Грили:
— Прежде чем идти к Полу Элкотту, я хочу еще раз съездить на ферму и как следует там поискать. Кроме того, я должен передать сообщение в Лондон, сержанту Гибсону. Вы мне поможете?
— Пошлю в Кесвик констебля Уорда.
— Пусть берет мой автомобиль — обернется быстрее. Только попросите его непременно дождаться ответа. — Ратлидж без спросу сел за стол Грили и начал писать.
Он чувствовал, как Хэмиш стоит у него за спиной и вглядывается через плечо в список, который он составлял для сержанта Гибсона.
Когда Ратлидж вернулся в гостиницу, там было тихо. Он пошел на кухню, налил себе стакан воды и сел за стол, откуда было видно гору. Снег искрился и блестел в солнечных лучах. Днем стало видно, какая гора неровная. При свете крутые склоны казались не такими гнетущими. Камни как будто устали бороться со снежным покрывалом.
Он подумал: странно, много лет он приезжал сюда летом и бродил по горам, но местных жителей почти не знал. Да и не понимал, раз уж на то пошло. Целыми днями пропадал в горах, если погода позволяла, а вечерами они с отцом или с друзьями грелись у камина, вспоминали свои дневные походы, сравнивали виды, делились трудностями, с которыми встретились на горных тропах, строили планы на следующий день. Он особенно любил бродить по диким и красивым окрестностям озера Уэстуотер; он даже сейчас помнил пройденные тропы. Но не мог припомнить фамилий местных жителей, у которых тогда останавливался.
В дверь черного хода легонько постучали, а потом она открылась. Ратлидж вспомнил этого человека. Его фамилия Хендерсон. Он тоже искал пропавшего Джоша Робинсона и первым явился к нему с докладом.
Хендерсон кивнул Ратлиджу и остановился на пороге, как будто ожидал найти на кухне кого-то другого.
Ратлидж встал и спросил:
— Вам нужен Камминс? Или мисс Фрейзер?
— Нет. Я пришел поговорить с вами… — Казалось, Хендерсону не хочется продолжать. — Парнишку так и не нашли?
— К сожалению, нет.
— Хм… А убийцу? Вы хоть напали на его след?
— Следствие продолжается, — сказал Ратлидж. Таков был стандартный ответ, если кто-то начинал приставать к полицейским с расспросами. Затем он искренне добавил: — Мне очень жаль, но мы и его пока не нашли.
— Хм…
— Может быть, вы случайно увидели или услышали что-то, способное нам помочь?
Хендерсон опустил голову и посмотрел на свою шляпу, которую держал в руке.
— Не знаю даже, как сказать. Видел кое-что странное.
Хэмиш негромко проворчал: «Ему не по себе».
Ясно было, что Хендерсон сомневается, стоит ли рассказывать о том, что привело его сюда. Ратлидж прикусил язык и стал терпеливо ждать. Наконец Хендерсон решился:
— Вчера вечером я повел своего младшего к доктору Джарвису. Он упал, у него на ключице шишка вскочила.
— Сломал, что ли?
— Нет, вроде не сломал. Но он целый час проплакал. Жена забеспокоилась.
— Да, я ее понимаю.
— Доктор Джарвис дал ему болеутоляющее. И велел полежать у него полчаса перед тем, как идти домой. Когда мы снова вышли на дорогу, шел уже двенадцатый час.
— Жена ходила с вами? — Она могла бы все подтвердить.
— Нет, мы с сынишкой были вдвоем. Вышли из Эрскдейла, а когда проходили мимо Нароста, я случайно поднял голову и увидел, что там, наверху, горит свет.