Чихать хотел обер-декурион Гораций на армейских психологов.
V
— Берите оливки, доктор.
— Благодарю.
— Октуберанские. Из нашего родового поместья.
Оливку доктор Туллий взял из вежливости. Закусывать ягодный бальзам с Сеченя не было ни малейшего желания. Бокал, наполненный до середины, источал аромат свежей малины и смородины, хотя в составе присутствовала добрая дюжина различных ягод. После третьего глоточка Туллий различал на вкус половину из них. Цвет насыщенный, темно-рубиновый. И ни капли химии! Все-таки, решил доктор, в напитках с варварских планет есть особенная прелесть. Цивилизация уводит нас от истинного пиршества плоти. Хочешь вкусно пить-есть — родись в глуши.
— Вы не стесняйтесь…
Оливка и впрямь пришлась кстати. После нее бальзам раскрылся полным букетом. Брусничная кислинка; вяжущая, сладковатая терпкость прихваченного морозцем терна…
— Замечательно! — Сергий Кезон Туллий был искренен.
Он взял еще одну оливку.
— Рад, что вы оценили.
— Любой на моем месте…
— Не скажите, доктор. Многие считают бальзам «Девятое небо» женским.
— Многие с юности выжигают себе вкусовые пупырышки дешевым ромом. Многие пьют коллекционный бренди стаканами, залпом. Под наслаждением они понимают опьянение. Способна ли толпа оценить богатство оттенков? Разумеется, нет.
— Да вы, доктор, просто враг демократии…
Пройдясь по палатке, дисциплинар-легат Гракх остановился у «бойницы». Заложил руки за спину, любуясь пейзажем. Небо Тренга уже налилось вязкой смолой ночи в тропиках. В черноте тонули — и все никак не могли утонуть — слюдяные блестки звезд, непривычно крупных, угловатых. Звезды подмигивали друг другу, меняя окраску: голубая вода, желтая, красная… Особенности «слоистой» атмосферы Тренга плюс дополнительная рефракция — ее давал купол силового барьера, накрывший территорию училища. Вдалеке, по периметру, мерцали столбики эмиттеров. Синеватые, дрожащие и в жару и в холод призраки охраняли вверенный им участок.
— Как вам служба, доктор?
— Служба?
— Наверное, мало общего с вашей работой в лаборатории?
Гракх любил огорошивать внезапными вопросами не только курсантов. Впрочем, доктор был благодарен начальнику училища: Гракх сам перевел разговор в интересующее Туллия русло.
— Непривычно, вы правы. Интересно.
— Продолжайте. Я же вижу, вы не закончили. Что еще?
— И странно.
— В чем заключается странность?
Гракх отвернулся от «бойницы». Он был весь внимание.
— Распорядок. — Доктор поставил бокал на стол. — Дисциплина.
— Ну, это обычное дело. Флот стоит на дисциплине.
— Только ли флот?
— Вся армия, если угодно.
— Мне казалось, что в армии она должна быть… — Туллий щелкнул пальцами, подыскивая нужное слово. — Более жесткой, что ли? А тут каждый день — свободное время…
— Личное, — поправил дисциплинар-легат.
— Хорошо, пусть личное. Сути это не меняет. Релакс-центр. Регулярные увольнения, чаще, чем я предполагал. Курсанты носят «фенечки», как выражается молодежь. У каждого — какие-то талисманы, память о доме. Я представлял себе флот иначе. Тем более училище, где готовят боевых офицеров, а не тыловиков-интендантов! Поймите меня правильно, я ни в коем случае не критикую здешние порядки…
— Подводим итог, доктор. Вы удивлены.
— Я удивлен, и сильно.
— Что ж, придется разъяснить. — Гракх хитро прищурился. — Хотя вы могли бы и сами догадаться, при вашей-то специальности…
Под взглядом начальника училища доктор Туллий ощутил укол уязвленного самолюбия. Он понятия не имел, что имеет в виду дисциплинар-легат. При чем тут его специальность?
— Вы ведь не просто врач. Вы — биохимик, военный вакцинолог. Значит, не хуже меня знаете, что такое подавление естественного сопротивления клейма и адаптация его к нуждам армии и флота.
Туллий не сдержался — фыркнул, едва не брызнув слюной в бальзам. И это Гракх говорит ему, чья диссертация… В следующий миг доктора обжег стыд. Дисциплинар-легат знал, что делает, начав с фразы: «Вы могли бы сами догадаться». А Гракх продолжал, словно не заметив конфуза доктора:
— Мы, помпилианцы, рождены для подчинения других. Мы — хищники, которым удалось создать социум. Солдаты и офицеры Помпилии — волки. Да, мы охотимся стаей, и наша охота успешна. Но нас так и подмывает скалить зубы и рычать на вожака. Каждый день, каждую минуту. В армии это недопустимо. Доктор, ваша химия — чудо. Она превращает стаю в безукоризненный единый организм. Тем не менее для успешной адаптации курсанты нуждаются в отдушине. Ряд вольностей, послабления вне занятий, видимость личной свободы…
Доктор кивнул:
— Психологическая компенсация на уровне подсознания.
— В особенности это актуально для будущих боевых офицеров, которым предстоит не только подчиняться, но и командовать другими. Снятие комплексов, противоречий между природой и дисциплиной… Отсюда и личное время, и талисманы с фенечками, и увольнения…
— Кстати, об увольнениях.
— Да?
Теперь, подумал доктор, надо быть осторожным. Главное, не сболтнуть лишнего. Во рту пересохло. Туллий потянулся к бокалу, отхлебнул, не чувствуя вкуса. Бдительный дисциплинар-легат в три шага оказался рядом. Широкая ладонь легла на бутыль с печатью, оттиснутой в стекле, ниже горлышка; жидкий рубин хлынул в бокал, наполняя его вновь.
— Благодарю.
— Не за что. Как вы говорили, доктор? Коллекционный бренди стаканами, залпом? Полно, не краснейте! У меня дурная привычка острить за чужой счет.
Гракх активировал голосферу своего уникома, порылся в ней — и в дальнем углу палатки мигнул огоньками индикаторов мультимедийный центр. Печальный голос трио-скрипки поплыл по палатке: «Звездный ноктюрн» Альберто Соретти.
— Вы любите классику? — изумился доктор.
— Нет. Но я вижу: вы нервничаете. Соретти подойдет?
— Более чем! Вы угадали на редкость точно.
— Так что насчет увольнений?
— Понимаете…
Туллий отпил из бокала. Тянуть дольше было уже неприлично. Ирония ситуации: доктор ставил классическую музыку курсантам, чтобы задать нужный эмоциональный тон. Сейчас Гракх проделал с ним то же самое.
— Вчера четвертый курс получил первую «офицерскую» инъекцию. Завтра они пойдут в увольнение…
— Да. И что с того?
— Вы в курсе, какие побочные эффекты вызывает «офицерская» инъекция? Особенно на первых порах?
— Повышенная агрессия. Склонность к насилию. Гипертрофированное чувство собственного достоинства.