Секст и сам не ответил бы, на что он надеется.
На кукушкин чих, мог бы уточнить Гельвий.
Дуэль на клеймах была категорически запрещена в вооруженных силах Великой Помпилии. Ее пытались запретить и на общем законодательном уровне, для граждан империи, проведя решение через сенат. Ничего не вышло: законопроект сочли ущемляющим неотъемлемые права личности. Впрочем, среди офицеров всегда находились отчаянные сорвиголовы, плюющие на запрет. Честь превыше всего! Забияки готовы были впоследствии предстать перед трибуналом. Да хоть на эшафот! Мы же волки, как наши отцы и деды…
Двое молодых людей сели на песок, ожидая конца дуэли. Напротив них двое молодых людей стояли на песке: лоб в лоб, словно пара бычков. Солнце шло в зенит, и под его лучами прославленный черный песок лагуны Ахойя отливал золотом.
Каждая песчинка — сама по себе.
…песок.
Марк огляделся. На трибунах бесновались рабы. Требовали зрелищ, в первую очередь крови. Его рабы, рабы Катилины. Зрители? Какие там зрители… Симбионт-энергоресурс, о котором Марк никогда не забывал. Живые батарейки, о которых Марк никогда не вспоминал. Даже получая извещение о перечислении квартального дохода, причитавшегося ему, совершеннолетнему гражданину Помпилии, за использование его рабов государственным предприятием. Парадокс? Нет, будни для чистокровного помпилианца. Ну, деньги. Ну, рабы. Что тут вспоминать?
Он знал, что на трибунах будут рабы, знал с детства.
А с возрастом забыл.
Ребенком, не осознавая последствий, Марк пробовал свое клеймо на сверстниках. Пробовал и на взрослых: родителях, друзьях родителей, воспитательнице в садике. Поди объясни крохотному волчонку, что кусаться нельзя! Молоко на губах не обсохло, а клыки-то режутся… Так дети инорасцев суют пальцы в огонь и играют с острыми предметами. Обжегся, укололся, глядишь — с третьего раза запомнил: бо-бо, не лезь! Силы детского, слаборазвитого клейма не хватало, чтобы поработить свободного инорасца, если тот не был вначале в рабстве у кого-то из совершеннолетних помпилианцев. Что же говорить о сверстнике, оказывающем рефлекторное сопротивление, или взрослом сородиче, всегда готовом «отшлепать» самонадеянного малыша? Отпор ровесников был болезненным, отпор старших — мучительным.
Бо-бо, не лезь!
Что ж, Марк запомнил, и не он один.
Еще он запомнил песок. Всякая попытка состязания двух клейм выбрасывала помпилианцев в цирк, где рабы на трибунах ждали с нетерпением, когда же двое хозяев сойдутся в поединке. Схватка господ — праздник для рабов.
Не поэтому ли дуэли на клеймах случались так редко?
…бравурное крещендо.
Доктор Туллий наслаждался увертюрой к «Триумфу» Гнея Ашнера. Пальцы доктора ласкали виртуальную клавиатуру. Впору было подумать, что Туллий подыгрывает оркестру. Увы, лишен музыкальных талантов, доктор делал наброски к четвертой главе диссертации:
«…вторичный эффект Вейса, иначе „срыв шелухи“, проявляется у энергетов других рас при каждом активном энергетическом действии организма. Этот галлюцинативный комплекс становится для них практически второй реальностью, полноправным конкурентом действительности, не в последнюю очередь из-за частоты проявления. Мы, представители помпилианской расы, сталкиваемся с эффектом Вейса намного реже. Это происходит при форсированной работе клейма: порабощении объекта, ранее бывшего свободным, и конфликте клейм, происходящем во время ментальной схватки между двумя помпилианцами. Хотелось бы отметить наличие эффекта Вейса в начале курса специализированных инъекций, чье назначение — подготовка молодого бойца для пси-взаимодействия в воинских частях. Со временем, даже при продолжении инъекций, комплекс галлюцинаций сходит на нет.
Повседневный контроль рабов, совершаемый хозяином, эффектом Вейса не сопровождается. Трансформация личной свободы раба в энергию вызывает галлюцинации у раба. Хозяина это не затрагивает. Вторичная реальность для нас скорее исключение, чем правило. Не крайность, но золотая середина. Итак, на основании вышесказанного можно смело декларировать превосходство помпилианской расы не только перед техноложцами, как бы ни была развита их цивилизация, но и перед остальными энергетами…»
Скрипки пошли на взлет.
…Катилина был страшен.
В правой руке он держал меч с полуметровым клинком. Тяжелый, с широким лезвием меч выглядел жутковато. Левая рука, от локтя закованная в железо, заканчивалась стальным крюком. Укрепленная рядом с крюком, заточенным под пробойник, свешивалась тройная цепь. Было неясно, протез это или глухой, закрывающий предплечье и кулак, наруч. Голову Катилины целиком скрывал мощный шлем: крошечные прорези для глаз, низкий гребень на макушке. В шлеме Катилина походил на ящера. Сходство усиливала броня — масса блях из серебристого металла, скрепленных кожаными шнурами.
Казалось, ящер готов вспороть врагу брюхо кривым когтем и, вывалив на песок дымящуюся требуху, начать ее пожирать под шумное одобрение публики.
Марк был практически голым, если не считать набедренной повязки. Форма его шлема рождала в памяти морду жабы. Правую руку, от плеча до запястья, защищала чешуйчатая кольчуга, левую ногу — понож с козырьком выше колена. Вооружение курсанта Тумидуса составлял меч, такой же как у Катилины. Вместо крюка с цепью ему достался большой щит овальной формы.
Записные дуэлянты на клеймах — те, кто выжил, — утверждали, что оружие и доспех, возникая «под шелухой» вне желания бойцов, отражают характеры и темперамент противников во внешнем, реальном мире. Выстраивались сложные зависимости; случалось, писались научные монографии. Впрочем, никто окончательно не доказал правоту этих гипотез. Краем уха Марк слышал о таких предположениях, но ему и в голову бы не пришло сопоставлять норов Катилины с крюком и цепью, а собственный характер — со щитом и высоким поножем.
Сейчас он жалел, что не узнал больше о дуэли на клеймах.
От Пака Марк слышал, что его дядя, легат гвардии Тумидус, выйдя в отставку как частное лицо, имел честь участвовать в такой дуэли. Пак утверждал, что легат убил своего противника. Вряд ли Марк усматривал в поступках дяди и племянника семейное сходство. Тумидус-старший дрался по собственному желанию; Тумидуса-младшего вынудили, не оставив возможности для отказа.
Марк закрылся щитом и стал ждать.
— …алле!
Луций Тумидус тушировал Орлика шамберьером: левая задняя нога в третьем темпе галопа. Конь попался молоденький, нервный. Приходилось ждать, пока он не научится спокойно переносить вмешательство шамберьера. Тогда можно будет заменить туше легкими взмахами, и не на одном месте, а где угодно. Коня доставили на ферму вчера под конкретный заказ: шанжирование, иначе — перемена ног на галопе в воздухе.
За срочность платили вдвое.
Вчера доставили Орлика, а позавчера Луций Тумидус составил завещание, отписав ферму и все свои сбережения внуку. После сеанса с Орликом он ждал другого сеанса — связи с нотариусом, готовым заверить документ. Умирать дед Марка не собирался, но и тянуть с оформлением наследства не стоило.