А когда что-то непонятно, оно настораживает. Уж очень охота иметь козырь в рукаве. Или кирпич за пазухой — ну, это уж у кого какие привычки…
Но в силу тотальной ко всему недоверчивости и прямо-таки патологической осторожности, ваш покорный слуга всегда являлся (да и сейчас, надеюсь, является) весьма неудобным экземпляром для всякого рода манипуляций. Хоть служебных, хоть медицинских. Ото всех в нашей современности можно ждать какой-то подлянки. Разумеется, во имя высоких целей!
Можно подумать, что синяк, заработанный в процессе достижения таковой, чем-то существенно отличается от аналогичного, но полученного в иной обстановке…
На мой вредный взгляд — так все едино.
Вообще, мне тут много непонятно.
Сколько я здесь лежу?
Даже и представить пока не в состоянии — нет привычной смены дня и ночи. Нет, ибо окон в палате не имеется. А составить какую-то закономерность посещения медперсоналом — крайне затруднительно. Странно это. Насколько я знаю (а, надеюсь, что знаю хорошо) порядки в больницах и госпиталях, бардака тут быть не может в принципе. Есть четкий график посещения, очередность обхода и т. д. и т. п.
Хоть в России, хоть в Зимбабве.
Впрочем, насчет последней страны… возможно, что и преувеличиваю. Но там тоже к этому стремятся.
Но надо уже и доктору ответить, мужик, по-видимому, ждет от меня каких-то эмоций.
Ладно, будут тебе эмоции…
— Это очень хорошо, доктор! Я уже стал опасаться, что у меня что-то такое случилось со зрением.
— И не только с ним! У вас была тяжелая контузия, даже шансов на успешный исход — и тех было весьма немного. Сестра! Пересадите больного в кресло-каталку — пора везти его в процедурный кабинет.
Чуть слышно поскрипывает левое колесо… не новое кресло мне досталось. Ощупываю подлокотники… опа!
Они обиты к о ж е й.
Раритет…
Это где же такие у нас сохранились-то? Повсюду уже кожзамом обиты или ещё какой-нибудь новомодной хренью.
В «кремлевке»?
Ага, щас!
Так меня туда и повезут…
Точно, кожа…
С внутренней стороны подлокотника — там, где её прибивают тонкими гвоздиками (их шляпки я нащупываю пальцами), хорошо ощущаются складки. Вот после их осторожного обследования можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать — это никакой не дерматин…
Интересно девки пляшут — по четыре штуки в ряд!
Ладно… сейчас с меня снимут повязку. Какие ещё любопытные штучки я успею рассмотреть?
А пол-то у нас дорожкой застелен… Иногда, на поворотах, коляска съезжает с неё, и я слышу, как колеса постукивают по полу.
Паркет… не линолеум.
А вот это уже любопытно! Практически ни в одной больнице я такого не припоминаю — гигиена! Линолеум, как мне говорили, проще мыть. Не буду спорить, в конечном итоге, медикам виднее. Но здесь его нет. И что это может означать?
Это не больница?
Фигушки, а что я тут тогда делаю?
Это какая-то захолустная больничка районного масштаба?
Угу.
С персоналом, говорящим по-немецки.
И где ж это у нас такая есть?
И с раритетными колясками… паркетом в коридорах…
Товарищ Котов — настолько важная персона, что для него специально выделили некий ведомственный санаторий, куда и поместили… для чего?
Размечтался… губозакатыватель ещё не требуется?
Скрипнула дверь, колеса коляски простучали о порог.
— Сестра, помогите больному сесть на кушетку.
Теплые сильные руки меня подхватывают, и я делаю несколько шагов.
Вот и кушетка — её край толкает меня под колено.
— Садитесь!
Звук шагов — врач подходит ко мне ближе. Запах хорошего табака… вишневый? Черт его знает, но что-то похожее.
Чьи-то пальцы уверенно ощупывают мою голову, сматывают бинт…
Свет!
Ну, не сказать, чтобы я им был ослеплён — всё-таки мои тренировки кое-какой эффект дают. Но глазами я хлопаю старательно, прикрываю их рукой…
И пользуясь этим, оглядываюсь по сторонам.
Кабинет.
Достаточно просторный, окна сейчас прикрыты шторами. Это, надо полагать, для того, чтобы я не так болезненно воспринимал переход от темноты к свету. Разумно…
А ведь это — не медицинский кабинет!
Точнее — не совсем медицинский — в них не бывает таких тяжелых двухтумбовых столов. Ни к чему они здесь.
Но в этом кабинете — такой стол присутствует.
Стоит сбоку от окна.
И рядом с ним, на стуле справа, сейчас сидит какой-то худощавый высокий дядька. В белом халате — медик же.
В глаза бросаются его руки — ухоженные, с длинными тонкими пальцами. На носу у этого медика очки в блестящей желтой оправе — позолота?
Седоватые волосы, аккуратно зачесанные набок.
Аристократичный такой мужик.
Не хозяин кабинета — тот сбоку бы от стола не сидел.
— Как вы себя чувствуете?
А вот это — уже врач. Тот самый, что приходит ко мне в палату, я по голосу узнал.
Стоит слева от меня, оттого и не был замечен сразу же.
Рост невысокий — где-то метр семьдесят.
Белый халат, русые волосы. Тоже в очках.
Старомодные такие, круглые… в обычной оправе — не то, что у сидящего!
— Спасибо, доктор… хорошо.
— Головокружения нет?
— Нет… глаза вот режет…
— Это нормально. Пройдёт вскорости, не переживайте. Можете самостоятельно встать?
А могу?
Естественно, я же не полный лопух.
По ночам, не вылезая из-под одеяла, тренирую ноги и руки, изгибаюсь и верчусь — аж пот градом!
А почему лежа?
Да фиг его знает… но стоило мне как-то резко повернуться, как в палате мигом нарисовалась медсестра — надо думать, она за дверью постоянно сидит.
Чем-то это меня тогда напрягло… и сам толком ничего не понял, но притих.
Тетка внимательно осмотрела палату, подошла ко мне и поправила одеяло. Повернулась и вышла. Стукнула, закрываясь, дверь, и через пару секунд что-то скрипнуло — медсестра уселась на стул.
Значит, она сидит в коридоре, около двери моей палаты.
А вот меня самого она трогать не стала… только одеяло подоткнула. Почему? Если она наблюдает за больным, логично потрогать лоб — нет ли температуры?
Нет.