– Много работы? – спросила я.
Мы в первый раз говорили на этой неделе, если не считать случайный телефонный звонок, и не хотелось уходить просто так. Ник вроде бы тоже не спешил.
– И да, и нет. – Он прищурился на солнце. – Я просматривал архивы одного чата – нашел там упоминание о книжке, что унес Ал.
Мне мгновенно стало интересно.
– Ты не… – Я запнулась, пульс ускорился. Вспыхнувшая надежда тут же разбилась вдребезги: он опустил глаза и помотал головой.
– Это был дурак-дилетант. Нет у него книжки, выдумки одни.
Я легонько тронула его за плечо, прощая несостоявшуюся пробежку.
– Да ладно. Рано или поздно мы что-нибудь найдем.
– Ага, – пробормотал он. – Но лучше рано, чем поздно. Мне вдруг стало так грустно, я вся застыла. Нам так было хорошо, и вот осталось только дурацкое отчуждение. Заметив мое состояние, Ник взял меня за руки, шагнул вперед, приобнимая. Губы скользнули по моей щеке.
– Прости, Рэй-Рэй. Мы что-нибудь придумаем. Я стараюсь. Я хочу, чтобы у нас получилось.
Не шевелясь, я вдыхала запах книжной пыли и свежий аромат лосьона, руки неуверенно обняли его талию: мне нужно было, чтобы меня утешили – и вот, наконец…
Горло сдавило, и я задержала дыхание, стараясь не расплакаться. Мы несколько месяцев искали обратное заклятие, но книжку о том, как превращать в фамилиаров людей, написал Ал, и издал ее очень маленьким тиражом. И вряд ли мы могли дать объявление в газеты, что нам требуется помощь профессора по лей-линиям, потому что такой профессор тут же сдал бы меня властям за занятия черной магией. И тогда я по-настоящему влипла бы. Или умерла. Или еще хуже.
Ник потихоньку разжал руки, и я шагнула назад. Ну, хотя бы не в другой женщине дело.
– Смотри, зоопарк уже открылся, – сказала я, в голосе явно прозвучало облегчение, что его неловкая отстраненность, кажется, начала уменьшаться. – Не хочешь пойти выпить кофе? Я слышала, что ради их «манки-мокко» стоит вернуться из мертвых.
– Нет, – ответил он, но с неподдельным сожалением, так что я задумалась, не улавливал ли он мою тревогу из-за Ала и не относил ее к себе? Может, здесь было больше моей вины, чем я думала. Возможно, я бы укрепила наш союз, если бы поделилась с ним заботами, а не скрывала, отталкивая его.
Осознание того, что я, возможно, натворила своим молчанием, меня придавило; лицо у меня застыло.
– Прости, Ник, – прошептала я.
– Ты не виновата, – сказал он, карие глаза были полны прощения: о том, что у меня на уме, он не знал. – Это я ему сказал, ч го он может забрать книгу.
– Нет, дело в том…
Он меня обнял, заставив умолкнуть. В горле у меня вырос ком, говорить я больше не могла, только уткнулась лбом ему в плечо. Мне надо было ему сказать, Надо было все сказать в ту же ночь.
Ник почувствовал перемену и осторожно, подумав секунду, поцеловал меня в щеку – но осторожность вызвана была долгим перерывом, а не привычной уже робостью.
– Ник? – выговорила я, слыша в голосе подступающие слезы. Он тут же отстранился.
– Эй, – сказал он с улыбкой, положив мне на плечо длинную руку. – Мне нужно уйти. Я сутки на ногах, мне надо поспать хоть немножко.
Я нехотя отступила на шаг, надеясь, что он не заметил, как я едва не разревелась. Такие долгие, такие одинокие три месяца… Ну, вроде бы что-то начинает меняться.
– О'кей. А как насчет ужина вечером?
В кои-то веки вместо того, чтобы сразу отказаться, он задумался.
– Может, лучше кино и ужин? Я угощаю. Вроде как настоящее свидание.
Я выпрямилась, чуть ли не выросла.
– Кино, – повторила я, неловко переминаясь с ноги на ногу, будто придурковатая девчонка-подросток, которую первый раз пригласили танцевать. – Что бы тебе хотелось?
Он загадочно улыбнулся.
– Что-нибудь, где громко бахает, со сплошной стрельбой… – ()м ко мне не притрагивался, но по глазам было видно, что притронуться ему хочется. – Где обтягивающие костюмы…
Я улыбнулась и кивнула, он посмотрел на часы.
– Вечером, – оглянулся он, направляясь к грузовичку. – В семь?
– В семь, – крикнула я в ответ, на душе у меня стало еще лучше. Он сел в машину; грузовик весь вздрогнул, когда он хлопнул дверью. Зарокотал двигатель, и Ник уехал, на прощание весело мне помахав.
– В семь, – повторила я и следила за габаритными огнями, пока он не вывернул на улицу.
Стуча пластиковыми вешалками, я складывала шмотки на стойку у кассы. Усталая пергидролевая блондинка со стрижкой до ушей ни разу на меня не взглянула, отцепляя эти жуткие металлические прищепки. Не переставая жевать жвачку, она тыкала пистолетом во все подряд, подсчитывая мои покупки для Кери. Плечом она зажала телефон, голову наклонила к плечу, и рот у нее не закрывался ни на секунду: она трещала со своим бой-френдом о том, что у ее соседки прошлой ночью крышу сорвало от «бримстона».
Я задумчиво ее оглядела, уловила прилипший к ней слабеющий запашок уличного наркотика. Она глупее, чем кажется с виду, если балуется «бримстоном», особенно сейчас. Туда намешали чего-то лишнего, и по городу прошла эпидемия смертей, затрагивающая все социоэкономические группы. Может, подарочек от Трента на солнцеворот.
Девица выглядела явно несовершеннолетней, так что я могла натравить на нее Внутриземельский Департамент Здоровья или отволочь ее в участок ОВ. Последнее было бы даже забавно, но слишком крутой вышел бы перерыв в моем предпраздничном шоп-туре. Я все еще не придумала, что подарить Айви. Ботинки, джинсы, носки, белье и пара свитеров на стойке пред-ки тачались Кери. Не пойдет же она по магазинам с Кизливмоей футболке и розовых шлепанцах.
Продавщица складывала последний свитер. Ногти горели кровавым лаком, на шее звякали амулеты, но чары для цвета ища, скрывающие угри, давно пора бы обновить. Она ворлок, напорное, потому что ведьма не облажалась бы так грубо. Я покосилась на розовое деревянное колечко у меня на пальце. Маленькое, но круглый год избавляет меня от веснушек, только изредка заново активируй чары – и все. Халтурщица, подумала я, и мысленно себя похвалила.
В воздухе загудело, и я еще раз себя похвалила, что не дернулась, как девица за кассой, когда на стойку в буквальном смысле шлепнулся Дженкс. Одет он был в два черных комбинезона, один поверх другого, и еще в теплые ботинки и красную шапку. Слишком холодно было, чтобы ему выходить на улицу, но переезд Джи его здорово расстроил, а он никогда еще не бывал на солнцеворотных распродажах. У меня глаза на лоб полезли, когда я увидела куклу, которую он приволок – в три раза больше его самого.