Он быстро зашагал по лестнице, вынуждая меня торопиться, чтобы не отстать. сказал он. – Но мистер Каламак пользуется уважением в обществе. – Поднявшись по лестнице, он обернулся через плечо. – Поторопитесь. У вас не так много времени, чтобы придать себе презентабельный вид.
Кипя негодованием, я делала два шага на каждый его один, а он свернул резко вправо в большой зал, внутри которого обнаружилась уютная и более нормальных размеров гостиная. Вдаль-нем ее конце имелись удобства и что-то вроде уголка для завтрака. Одна из Трентовых камер передавала в реальном времени картинку сада в сумерках. В гостиную выходило несколько тяжелых с виду дверей, и я решила, что здесь и происходит «обычная» жизнь Трента. Укрепилась я в этом решении, когда Джонатан отпер первую из них, которая через небольшую прихожую выводила в роскошную спальню. Вся комната была убрана разными оттенками зелени и золота, и вид у нее был богатый, нисколько при этом не кричащий. Еще в одном ложном окне за кроватью виднелся лес, мрачновато-серый в закатном свете.
Я предположила, что другие двери ведут в такие же покои или комнаты. При всем богатстве и роскоши было заметно, что эта часть дома сделана весьма обороноспособной. Здесь не было, вероятно, настоящего окна нигде, кроме как внизу – того, что защищено было лей-линейной энергией.
– Не сюда! – почти гавкнул Джонатан, когда я сделала шаг в спальню. – Это спальня, туда вам не надо. Гардеробная здесь.
– Прошу прощения, – язвительно произнесла я, подхватила сумку с одеждой на плечо и вышла за ним в ванную. То есть я думала, что это ванная – растений в ней было столько, что трудно было точно определить. И размером она была с мою кухню. Чертова уйма зеркал с такой силой отразила включенный Джонатаном свет, что я зажмурилась. Ему, кажется, тоже эта иллюминация не понравилась, и он пощелкал у панели выключателей, пока не осталась гореть одна лампочка за комодом и одна – над одинокой раковиной с широким столом при ней. У меня спало напряжение, я опустила плечи.
– Сюда, – сказал Джонатан, проходя в открытую арку. Я вошла и тут же остановилась. Наверное, это был шкаф, потому что там находилась одежда – дорогая, женская, – но размера он был невероятного. Ширма рисовой бумаги отгораживала угол с раковиной и туалетным столиком, небольшой стол с двумя креслами приткнулся от двери справа. Слева стояло трехстворчатое зеркало. Только мини-бара не хватало. Вот, блин… и зачем я себе не ту профессию выбрала?
– Можете здесь переодеться, – произнес Джонатан в нос. – Постарайтесь ничего не трогать.
Кипя негодованием, я бросила пальто на кресло и повесила сумку с одеждой на подходящий крюк. Напрягая плечи, я расстегнула сумку и обернулась, зная, что Джонатан выносит обо мне свое суждение, но у меня приподнялись брови, когда я увидела его удивленное лицо при виде наряда, который собрал для меня Кистен. Впрочем, тут же вернулась обычная ледяная маска.
– Этого вы не наденете, – сказал он непререкаемым тоном.
– Свое мнение засунь себе в задницу, Джон, – огрызнулась я.
Двигаясь ненатурально скованно, он подошел к скользящим зеркальным дверям, открыл и вытащил черное платье, будто точно знал, что оно там.
– Вот это вы наденете, – сказал он, тыча этим платьем в меня.
– Этого я не надену. – Я попыталась говорить холодным голосом, но платье было потрясающее – из мягкой ткани, с низким вырезом на спине и удачно высокое спереди и возле шеи. Оно спадало бы почти до лодыжек, я в нем была бы высока и элегантна. Справившись кое-как с завистью, я добавила: – Сзади слишком низкий вырез, мне негде будет спрятать пистолет. И оно слишком тесное, чтобы в нем бегать. Фиговенькое платье.
Он опустил протянутую руку, и я с трудом смогла не вздрогнуть, когда дорогая ткань лужей стекла на пол.
– Тогда выберите сами.
– Может, и выберу, – сказала я, нерешительно подходя к шкафу.
– Вечерние платья вон там, – бросил Джонатан несколько снисходительно.
– Ну-ну, – ответила я насмешливо, но глаза у меня вылезали из орбит, руки рвались потрогать. Видит Бог, какие они все были красивые, и в каждом – сдержанная элегантность. Разве-шены они были по цвету, и под ними аккуратно были поставлены соответствующего цвета туфли и сумочки. Еще над некоторыми на вешалках висели шляпы. У меня плечи напряглись, когда я дотронулась до огненного цвета платья, но Джонатан прошептал почти про себя «шлюха!» – и это подсказало мне, что надо двигаться дальше. Но глаза с трудом от него оторвались, от платья.
– А что, Джон, – сказала я, пока он наблюдал за моим перемещением среди платьев, – Трент любит переодеваться в женское, или же он приводит сюда высоких женщин восьмого размера в вечерних платьях, а домой отсылает в рогоже? Или он их трахает и выкидывает на улицу?
Джонатан стиснул зубы, щеки у него вспыхнули.
– Все это для мисс Элласбет.
– Элласбет? – Я убрала руки от лилового платья, которое мне обошлось бы в полгода работы. У Трента подружка есть? – Ну нет, черт побери! Я не надену вещи другой женщины без спроса!
Он фыркнул, и его длинное лицо скривилось в усталой гримасе:
– Они принадлежат мистеру Каламаку. Если он говорит, что их можно надеть, значит, можно.
Не до конца убежденная, я все же возобновила поиск, но все мои предвкушения-опасения развеялись, когда руки наткнулись на серое, тонкое, мягкое.
– Ох ты, посмотрите! – выдохнула я, вытаскивая топ с юбкой и взмахивая ими торжествующе, как будто Джонатану это могло быть не по фигу.
Он обернулся от шкафчика с шарфами, поясами и сумочками, который только что открыл.
– Я думал, мы это выбросили, – бросил он, и я состроила гримасу, зная: он старается меня убедить, что платье это уродливо. Оно таким далеко не было. Тугое бюстье и юбка ему под цвет были изящны, ткань мягка на ощупь и достаточно толста, чтобы выйти зимой, не кутаясь. На свету оказалось, что она переливается черным. Юбка доходила до пола, но ниже колена была разделена на множество узких клиньев, и они будут полоскаться над лодыжками. А с такими высокими разрезами пейнтбольныйпистолет в прилегающей кобуре достать будет легко. Идеальное платье.
– Такое платье годится? – спросила я, вынося его к вешалке и вывешивая поверх моего наряда. Джонатан промолчал, и я подняла голову – он кривился.
– Сойдет. – Он поднес к запястью ремешок от часов, нажал кнопку и заговорил в коммуникатор, который я помнила: – Букет сделайте черный с золотом, – буркнул он. – Потом посмотрел на дверь и добавил, обращаясь ко мне: – Подходящие украшения я возьму из сейфа.
– У меня свои есть, – ответила я и запнулась, потому что моя имитация не очень бы хорошо смотрелась на подобной ткани. – Но ладно, – разрешила я, стараясь не смотреть ему в глаза.
Джонатан неопределенно хмыкнул: