Один из поездов, уходивших на север, как раз собирался отчалить от платформы номер двадцать два, и Уилл подошел ближе, чтобы полюбоваться отбытием. Ему нравился и резкий запах горящего угля, и басовитый гудок, и даже голос кондуктора, призывавшего пассажиров занять свои места, а провожающих – выйти из вагонов.

Он даже не сразу расслышал еще один голос, кричавший:

– Эй, ты там! Ты! Лопоухий!.. Ушастый!..

Уилл зачарованно рассматривал гладкие красные бока паровоза, любовался отполированными поручнями – и ничего кругом не замечал, пока на плечо ему не опустилась тяжеленная ручища.

Уилл едва не выпрыгнул из собственной кожи.

– Вот ты, оказывается, где, – тяжело отдуваясь, сказал ему Мел.

Пробежка за Уиллом с другого конца станции далась ему нелегко, и причин тому было две. Первая состояла в том, что Мелу уже давненько не доводилось так проворно передвигаться. Второй причиной была Левша. Ее растрясло в переноске, и недовольная кошка стала царапаться.

Что же касается Уилла, его с головы до пят окатило ледяным ужасом. Он тотчас узнал охранника из особняка Первой Леди и нимало не усомнился, что тот явился сюда по приказу хозяйки. Сейчас он арестует Уилла и поволочет его обратно к алхимику – на пытки и смерть…

Ужас породил тьму, а тьма родила ненависть. Привратник, помнится, пообещал хранить тайну Уилла. В тот момент он показался ему почти другом. А теперь он держал его за плечо, и под тяжестью его ладони плечо готово было затрещать. Уилл понимал, что в драке с этим великаном у него не было ни единого шанса. Мужик был просто громаден. У него даже запястье было толще, чем у иных людей шеи.

А Мел все никак не мог отдышаться. Наверное, все же не стоило ему пить такое количество горячего шоколада. Три… нет, четыре чашечки в день, и все, хватит. То-то последнее время форма стала казаться ему тесноватой.

– Так… и… думал, – кое-как пропыхтел он, – что здесь… тебя… отыщу. Сюда… все беглецы…

– Последний звонок! Последний звонок! – окликал кондуктор. – Есть провожающие?

Момент был совершенно отчаянный, и Уилл вдруг вообразил, как на веки вечные улетает отсюда, возносясь на крылатом поезде в беспредельное небо. Вот что-то завизжало и заскрипело – это кондуктор снимал состав с тормозов. Локомотив тяжело засопел и тихонько пополз вперед – прочь со станции.

– Я… боялся, что ты… сядешь в поезд…

И Мел, выпустив плечо Уилла, согнулся, упираясь руками в колени – так ему легче было дышать.

Ощутив свободу, Уилл не промедлил даже доли мгновения. Тотчас крутанувшись, он задал стрекача, стремительно лавируя в толпе.

– Эй!.. – донесся сзади голос охранника. – Мальчик, вернись!..

Уиллу уже не было особой разницы, в какую сторону спасаться, – на запад, на восток, на север или на юг, прямым ходом в океан. Просто деться куда-нибудь – вот и все, чего он в эти минуты хотел… Удирая, он налетел на женщину, державшую на руках маленького черного пуделя. Песик тявкнул, дама строгим голосом предложила Уиллу извиниться, но он даже не остановился. Поезд, уходивший на север, вовсю набирал ход. Вот бы успеть… Вот бы вскочить на подножку последнего вагона…

– Погоди, мальчик!.. Постой!..

– Там охранник тебя зачем-то зовет, – заступая Уиллу путь, сказал господин с жесткими седыми усами.

Уилл панически шарахнулся прочь, подвернув лодыжку. Боль взорвалась раскаленными сполохами, грозя стреножить его на каждом шагу, но Уилл продолжал нестись во всю прыть. Он догонял поезд, он его действительно догонял. Еще шаг-другой…

Из-под натужно вертевшихся колес летели искры, Уилл ощущал тепло огня, бушевавшего в топке.

– Кто-нибудь!.. Остановите мальчишку!..

Еще чуть-чуть, еще, еще чуть-чуть…

Уилл двумя отчаянными прыжками рванулся вперед, выбросил руку – и его пальцы сомкнулись на ручке двери. Рывок – и его ноги поволокло по земле, потом стало подкидывать, и наконец он повис.

И вот он уже стоял на подножке поезда номер сто двадцать восемь, глядя из дверей последнего вагона на крохотную, все удалявшуюся фигурку охранника, так и не сумевшего его изловить.

А тот, стоя в конце двадцать второй платформы, все размахивал каким-то мягким клочком, издали напоминавшим детскую шапочку…

Глава четырнадцатая

Притворяться невидимой минуту или две было легко и даже приятно. Но на самом деле, в отличие от своих бесплотных приятелей, Лайзл невидимой не была. Когда она устроилась на удобном сиденье в одном из первых вагонов и поставила подле себя тяжелый на вид ящичек, другие пассажиры начали на нее как-то странно коситься. Людям казалось, что для путешествий без сопровождения взрослых она была еще слишком мала. Если маленькие девочки в одиночку садятся на поезд, это как-то неправильно. Это нехорошо!

Стало еще хуже, когда Лайзл взялась что-то бормотать, ни дать ни взять разговаривая сама с собой; ведь если люди и видели в воздухе рядом с ней легкий намек на тень или, наоборот, световой блик, они думали вовсе не о призраках или магии, а просто говорили себе – обман зрения.

– На тебя все таращатся, – шепнуло По.

– Да знаю я, знаю… – ответила Лайзл.

– Нужно, чтобы на тебя обращали поменьше внимания.

– И что я должна по этому поводу предпринять?

Другие пассажиры сидячего вагона – в основном пожилые люди со сморщенными лицами и дурными характерами – видели всего лишь малолетнюю девочку, которая беседовала сама с собой и так поглаживала деревянный ящичек, словно там хранилось несусветное волшебство (мы помним, что именно так дело и обстояло, хотя Лайзл о том и не подозревала).

Кончилось тем, что одна немолодая дама, опиравшаяся на трость, наклонилась к Лайзл и осведомилась:

– А где же твои мама с папой, малышка?

– Они умерли, – вполне чистосердечно ответила Лайзл. – Мой папа – вот тут… – И она постучала по крышке коробочки. – Я везу его туда, где растет ива, чтобы он мог отдохнуть с миром.

Увы, вполне правдивый ответ лишь укрепил почтенную даму во мнении, что у ребенка не все в порядке с головкой. А ведь, как известно, пожилых теток с тросточками ничто так не раздражает, как люди, у которых головы устроены как-то своеобразно.

– Да, да, – сюсюкающим тоном пробормотала она, но все-таки отодвинулась на пару дюймов подальше, гадая про себя, имеется ли в поезде полицейский. – Я понимаю. Ящичек у тебя, должно быть, тяжелый. И вообще ты выглядишь очень усталой…

– Я и правда очень устала, – кивнула Лайзл. – Мы так долго шли…

– Мы?..

– Я и По, – и Лайзл указала на пустое место подле себя. – И еще Узелок. Только они не устают. Ну, или устают, но не в том смысле, как я. У призраков ведь все по-другому…

– Да, да, деточка, – слабым голосом ответила тетка. – В самом деле, трудно представить, чтобы призраки уставали. – И она кое-как растянула губы в улыбке, правда, вид получился такой, словно она объелась лимона. – Знаешь, милая, схожу-ка я в вагон-ресторан, куплю тебе булочку. Или маффин [2] . Хочешь свеженький картофельный оладушек?