— Ты не шутишь, Эммануил? — тихо спросил Сухов, кажется, голос у него мгновенно сел до шепота. — Это… это что? Откуда это?
— Вы же сказали: «Попроси их пострелять друг в друга». Я попросил, — скромно сообщил я. — Информация достоверна на две тысячи процентов.
— Если это так, Эммануил… кхм-гхм… — Сухов на пять секунд задумался. — Если это так, тогда… это просто беспрецедентный случай, малыш! Это будет самая крутая операция за всю историю России!
— Это так, так — можете мне верить, — уже сердито заверил я собеседника. — Только вы поторопитесь — надо же всю эту скоропалительную операцию организовать! Просто так, без боя, остатыши расстрелянных бригад вам не сдадутся — это я вам обещаю.
— А вот это уже не твои проблемы, — жестко сказал Сухов, обретая командный голос — шепот куда-то пропал. — Кто и кто?
— Вокзальная и Октябрьская, — сообщил я. — У Гоги — что-то около семидесяти — ну, все там не будут наверняка. У Татарина — около сорока, а вот тут могут прибыть все, им собраться — раз плюнуть.
— Спасибо, Эммануил, — деловым тоном молвил Сухов. — И отстань от меня — я пошел работать!
— Ну что — поедем посмотрим? — предложил я по окончании разговора с прокурором.
— Ну их в зад! — не одобрил мое предложение Стас. — Поедем лучше домой, примем душ и пожрем… Я после таких мясорубок потом спать не могу спокойно…
Ближе к вечеру, когда мы уже вполне насладились лицезрением местного канала телевидения, изнемогающего от внезапно нахлынувшего потока криминальных новостей, и до одури наслушались радиосводок, очень напоминавших фронтовые сообщения Совинформбюро периода 41 — 45-го гг., позвонил из Москвы долгожданный и невесть куда утратившийся Слава Завалеев.
— У меня все пучком, — сообщил он ленивым голосом — признак довольства бывшего кагэбэшника своей работой. — И вагон нащупали, и камеры установили… короче, ужинаем сейчас в привокзальном кабачке, делать нам нечего.
— Приятного аппетита, — пожелал я. — Сами как?
— Билеты на руках — в 22.10 отправляемся. Вагон СВ, между прочим, это тебе не хухры-мухры… В общем, завтра встречайте вечерком — примерно в это же время. Поезд почти сутки идет.
— А что — бригадиры поездов всегда в вагоне СВ путешествуют? — удивился я.
— Не знаю, как насчет остальных, но этот пожелал именно СВ, — ответил Славик и тут же озаботился: — Как там у вас?
— У нас разгул преступности, — скучным голосом сообщил я. — Бандиты совсем оборзели: представляешь, средь бела дня две группировки в полном вооружении намастырились счеты сводить! Не поделили там чего-то, что ли! Наше телевидение только об этом и трещит — замучились слушать.
— Да ты что! — возмущенно воскликнул Славик. — Во дают! Управы там на них нет… Нет, ты посмотри, а! Стоит мне только уехать, как у вас сразу бардак там! Никуда не годится, ни-ку-да! И много народу поубивали?
— Пока передали, что около трех десятков убито наповал прямо во время побоища — и человек сорок ранено. А потом их стала брать милиция и угрохали еще полтора десятка. Но это пока предварительные данные — дело в том, что боестолкновения в городе продолжаются — в разных местах отдельные группки уцелевших бандитов продолжают сводить между собой счеты. Обещали, что к завтрашнему утру всей этой вакханалии положат конец. Вот.
— Ну, смотрите у меня там! — начальственным голосом пожелал Славик и поинтересовался как бы между делом: — А что — наш молодой приятель своему братику не звонил?
— Звонил, — ответил я. — Все тип-топ… Все, короче, передал, как надо было. А братик — сволота — сильно заинтересовался, как там поживает наш другой приятель — который Толстый. Мне кажется, нам надо будет поберечь его в течение этих суток. А то мало ли… В принципе в аэропорту и на вокзале стоят человечки нашего общего друга с фоторожей этого приятеля — который толстый. Как только он прибудет, они его тут же и изымут из оборота — до определенного момента.
— Это хорошо, — похвалил Слава, — однако, полагаю, если все пойдет как надо, этого толстого приятеля беречь особенно долго не придется… Ну, бывайте — встречайте завтра…
В субботу мы активно отдыхали, слушали средства телевещания, анализировали имевшуюся у нас информацию. В четверг и пятницу между представителями азербайджанской общины и бригадиром кировцев имели место некоторые недоразумения, которые, впрочем, как выражаются криминалисты, «за отсутствием состава преступления» самоликвидировались. Гусейн сильно интересовался, куда это запропастился его братишка Байрам. Протас, естественно, совершенно искренне заверил Гусейна, что ничего не знает. Поскольку мамеды люди обстоятельные и вдумчивые, они всегда тщательно разбираются в обстоятельствах своих заморочек, а потом уже начинают откручивать головы виноватым. «Разбор» был тщательным, но результата в практическом плане не имел. Футбол сумел подтвердить свое алиби на тот момент, в который Байрам исчез, — а то, что много народу видели его тачку у шашлычной и подтверждали, что Байрам сел в нее после разговора с каким-то «быком», уликой не являлось. Ну подумаешь, тачка! Может, в природе Новотопчинска существует еще такой же «Понтиак», а то и несколько. Короче — отстаньте, ребята, мы здесь ни при чем! Мамеды отстали, но затаили недоверие, граничащее с подозрением. Гусейн распорядился активизировать поиски и сообщил в телефонном разговоре некоему Толику (мы решили, что это какой-то мент или фээсбэшник, на «полставки» работающий на мамедов) все обстоятельства дела, присовокупив, что он, Гусейн, уверен, что это — дело рук хитрого Протаса, который затеял какую-то игру. И пусть Толик бросит все силы на выяснение обстоятельств пропажи брата…
А вечером мы всей капеллой выехали на вокзал: посмотреть, как прибудет московский поезд. Поезд прибыл с получасовым опозданием, и на перроне его ожидали сотрудники милиции в большом количестве. Когда из вагона № 12 вынесли на носилках три трупа, мы протиснулись ближе к эпицентру событий и послушали, что болтают промеж себя праздные зеваки.
— Завалили лихо… В чулках они были — рожи страхолюдные! А потом стоп-кран дернули на перегоне и укатили на какой-то нерусской машине — на нашу «Ниву» похожа, только больше… Да на Сергеевской они зашли, я вам говорю! Последняя станция перед пригородом… Я их видел — они мне еще тогда не понравились… Что-то будет — подумал еще! — И в таком же духе — до бесконечности, знаете, наверно, как любят праздные зеваки обсуждать экстраординарные события, невольными свидетелями которых им посчастливилось стать.
Слава с Серегой держались до последнего: ждали, когда опергруппа наберет очевидцев для предстоящего расследования. Вышли они в числе последних пассажиров — самых опытных и наученных нелегкой жизнью не встревать в дела криминального характера.
— Чисто они сработали, — похвалил Слава убийц по дороге в город. — Никто ничего не видел — враки все это… Я специально перед Сергеевской вышел в коридор и встал напротив купе, делая вид, что на природу любуюсь. Так и знал, что на Сергеевской они зайдут — очень удобный вариант. Там поезд стоял буквально с минуту — они заскочили, — видел какое-то движение в тамбуре, потом из тамбура проводник прошел в свое купе — и тишина. Они в тамбуре остались — наверное, сказали проводнику, что покурят до пригорода — мест-то все равно в вагоне не было. Наверное, бабки дали ему за «подвоз»… А потом… Потом какой-то здоровенный парниша очень грамотно заблокировал дверь из служебного отсека в пассажирский: спиной вперед приблизился и встал — ничего не видать. Постоял он минуты две — от силы три, ну и… короче, потом он отошел, и в этот момент поезд резко дернуло — стоп-кран сработал… На перегоне их джип ждал — метрах в ста стоял от полотна, в березовой рощице. Они очень быстро к нему побежали — это я видел, — волоча мешок какой-то. Сели и укатили. Естественно, ни номеров машин, ни даже точной марки джипа никто следствию не сообщит — я ж говорю, специально смотрел, и то лишь мельком сумел разглядеть. Вот и все.