— А как с камерами? — поинтересовался я, когда Серега со Славой выходили из машины в центре города.
— Вечерком наведаемся в вагонный парк и снимем, — успокоил меня Слава. — А сейчас — отстаньте! Дайте с семьями пообщаться…
Просмотр оперативной видеозаписи состоялся в штаб-квартире в два часа пополуночи — раньше подобраться к вагону не удалось, там допоздна работали криминалисты ЛОМа (линейный отряд милиции на железной дороге), в юрисдикцию которых входило это расследование. Любопытная Оксана ради такого дела бросила мужа и примчалась среди ночи, раздувая ноздри в предчувствии невероятного зрелища. Зрелище было ничего себе… Камеры, установленные в тамбуре, купе проводника, служебном отсеке и купе бригадира, бесстрастно зафиксировали картину преступления во всех подробностях… Вот Протас, Футбол и еще какой-то парниша, похожий внешне на Стаса (хи-хи!), поднимаются в тамбур и разговаривают о чем-то с проводником (запись немая). Передают деньги и остаются в тамбуре… Затем один из троицы — похожий на Стаса — пытается открыть бункер с углем какими-то хитрыми ключами — но не тут-то было! В дверь бункера врезан дополнительный замок. Ребята пытаются отжать дверь и сильно давят на нее — очевидно, издавая при этом страшный шум. В тамбур выходит проводник — дверь в служебный отсек остается открытой… В этот момент из купе бригадира выглядывает Сеид-Ага и узнает Протаса — улыбаясь, протягивает к нему руки… Протас обнимается с братом Гусейна, а в это время мимо них протискивается «Стас» и задницей вперед движется к двери в пассажирское отделение. Блокирует дверь… Протас натягивает на голову чулок и достает пистолет — то же самое делает Футбол. На лицах Сеид-Аги и бригадира поезда — страшное изумление и испуг. Лица проводника в этот момент не видно — его заслоняет широкая спина Протаса. Протас протягтвает руку к Сеид-Аге и что-то требует. Горькая гримаса застыла на лице Сеид-Аги: он что-то говорит Протасу, вытаскивает из нагрудного кармана рубашки ключ и презрительно бросает его на пол… Протас поднимает ключ и передает его Футболу. Футбол открывает дверь в бункер с углем и залезает туда наполовину — что он там делает, не видно. Затем Футбол выволакивает из бункера здоровенный и, по всей видимости, тяжелый мешок — Футбол телесно крепок, под стать Протасу, но мешок тянет с трудом… Протас вынимает из кармана нож и протягивает его Футболу — тот ковыряется ножом в мешке, достает на кончике какую-то черную вязкую массу и нюхает ее, затем пробует на язык — для этого ему пришлось приподнять чулок… Вот Футбол показывает Протасу большой палец — все тип-топ, братишка! Протас улыбается чулковоискаженной гримасой, упирает глушитель пистолета в грудь Сеид-Аги… Тело Сеид-Аги влетает в купе бригадира — на груди расплывается пятно. Протас поочередно стреляет в грудь бригадиру и проводнику, затем Футбол добавляет каждому контрольный выстрел в голову… Футбол с Протасом закрывают купе бригадира на ключ и, сорвав стоп-кран, вместе со «Стасом» выскальзывают из тамбура… Вот, собственно, и все. Камеры продолжают работать еще полтора часа и записывают все перипетии обнаружения преступления — Слава забыл выключить импульсопередающее устройство.
— Переснимем? — предложила Оксана. — У них же нет аппаратуры для просмотра таких кассет…
— Обойдутся, — отказывается Слава. — Аппаратуру они найдут, это не проблема… Просто в первоначальном варианте оно всегда того… убедительнее, что ли…
На следующий день, в два часа пополудни, мы с Коржиком на моей наконец-то расконсервированной «Ниве» подъехали к дому Гусейна. Я, нехорошо ухмыляясь, вылез из машины и направился к калитке, у которой толпилась целая куча представителей мамедского племени. Наверно, то, что я собирался посетить главу рода Аллахведиевых, входило в планы аналитиков ПРОФСОЮЗА — все у тому шло. Но то, что я собирался сделать наряду с передачей оперативных записей, полагаю, никому из этих башковитых специалистов тайной войны и в голову прийти не могло.
— Назад хади, маладой, — заступил мне дорогу плечистый мамед с недобрым взором — один из многих дежуривших с черными повязками у калитки.
— Сэгодня нэт дел — траур у нас.
— Я к Гусейну — по поводу обстоятельств смерти его брата, — прошептал я в волосатое ухо. — Надо бы поговорить без свидетелей… А?
— Жды зыдэс, — распорядился мамед и пулей умчался в дом.
Через три минуты я беседовал с Гусейном в просторной комнате с приспущенными шторами — глава рода был задумчив и хмур.
— Примерно треть подвижного состава класса «СВ» в свое время оборудовалась специальными устройствами для видеозаписи, — вдохновенно врал я собеседнику. — Получилось так, что вагон, в котором убили вашего брата, входил в это число… Мой приятель — бывший кагэбэшник — заинтересовался этим делом и сегодня ночью проверил, есть ли в этом вагоне камеры и… и работают ли они…
— И он их нашел и отдал тэбэ, — продолжил Гусейн. — Давай по сущэству, синок… У тэбя ест пльенка?
— Есть, — признался я. — Понимаете, это такие устройства… — тут я начал сочинять правдоподобную версию о последних достижениях НТР и их использовании в оперативно-розыскной работе.
— Нэ надо, — остановил меня Гусейн. — Отстав эти подробности для других ыдиотов — мнэ нэ надо… Что ты хочэшь?
— С месяц назад я подрался с вашими людьми, — перешел к сути проблемы, — один из них скончался…
— Я знаю, — Гусейн мудро прикрыл глаза. — Ты кровник нашего рода… Ты хочэшь прощэния?
— Хочу, — сказал я. — Помирите меня с родственниками убитого… ммм… умершего… Тогда я отдам вам пленку. Там все записалось…
— Кто? — тихо спросил Гусейн. — Ти его знаишь? Кто на пльенке?
— Там… Протас, — выговорил я и затих-съежился под тяжелым взглядом аксакала.
С минуту Гусейн молча смотрел в сторону и перебирал четки.
— У мэня заражьдайтса стращьный падазрэнья, синок, — тяжело вздохнув, сообщил Гусейн. — ты бил во враждэ с Протасом — я знаю… Ти бил с нами во враджэ…
— Может, это я заставил Протаса убить вашего брата? — вкрадчиво поинтересовался я. — Может, это именно я все так подстроил, чтобы с вами помириться? Поймите — тот факт, что в этом вагоне оказались камеры и об этом знал мой приятель, — чистейшая случайность…
— Ладно, — Гусейн махнул рукой. — Нэ надо… Нэ надо лищних слов. Пльенка гидэ?
— Сначала мир — потом пленка, — твердо сказал я. — Пленка в надежном месте…
Спустя полчаса я имел честь являться свидетелем и основным участником уникальной процедуры из разряда «шариатских устоев». В просторном дворе каменного дома, расположенного метрах в трехстах от усадьбы Гусейна, мне оказывали — совершенно бесплатно, прошу заметить! — тотальные парикмахерские услуги. Во дворе толпилась куча народу — все стояли молча и торжественно, созерцая с любопытством картину летней цирюльни, — а меня брил опасной бритвой старший брат убитого мной в драке Рашила. Тот самый толстяк, который в свое время очень громко забодал головой мусорный бак на овощном рынке. Брить, собственно, было нечего: на голове моей за столь непродолжительный срок успела отрасти сантиметровая щетина. Я вздрагивал и старался держать глаза широко открытыми — вдруг сосредоточенно сопящий брат убитого ударится в чувства и полоснет острой бритвой по горлу?! Поверьте — эти мгновения в моей жизни были не из самых приятных, и в процессе бритья я постарел лет на десять. Закончив брить мой череп, Муслим — так звали брата убитого — тяжко вздохнул, чуть помедлил и принялся брить мне подбородок и щеки. Оказалось, что я очень кстати поленился побриться сегодня утром — щетина место имела.