— В зал! — всхлипнул я, затравленно озираясь по сторонам. — Вам надо немедля идти в зал! А то…
— А что „а то“? — удивленно округлила глаза губернаторша и одновременно с пьяным любопытством обозрела интерьер моего кабинета.
— А то муж ваш увидит и будет скандал! — выпалил я и отчаянно взмолился: — Да уходите же! А то я вам такое устрою!
— А тут у тебя уютно. — Губернаторша вдруг сделала серьезное лицо и категорично заявила: — Если мы сейчас не запремся здесь, я заору на весь офис, что ты меня хочешь изнасиловать. Вот тогда точно скандал будет!
Тут дамочка закатила глаза, разинула рот и набрала полную грудь воздуха, собираясь заорать. Отступать было некуда. Когда дело доходит до решительных телодвижений, я отбрасываю колебания в сторону и работаю быстро и четко, сообразно с ситуацией. Зажав рукой рот дамочке, я схватил ее в охапку, затащил в кабинет и захлопнул дверь. А потом… Нет, не хочется оправдываться, но поверьте: не виноватый я!!! Она сама! В процессе затаскивания губернаторши в кабинет я достаточно крепко прижал ее к себе и успел почувствовать, что в моих руках трепыхается натуральная секс-бомба, со всякими разными ухищрениями и без всяких скидок на обстановку. Я успел ощутить каждый изгиб ее горячего молодого тела, пышущего всепоглощающим желанием, и моментально воспламенился ответным бешеным огнем страсти.
Губернаторша была чудо как хороша! Кружевная траурная юбочка и такая же блузка на бретельках лишь подчеркивали всю прелесть ее потрясающей фигуры, которая своим видом могла подвигнуть на изнасилование даже коматозного больного. А я — не больной. Я молодой здоровый мужик с избытком половых гормонов по причине недельного воздержания и пятнадцатиминутной давности отказа секс-партнерши от исполнения своих обязанностей. А еще запах. Выйдя из прохладного конференц-зала в душный коридор, губернаторша вспотела. Так вот, запах ее пота был одуряюще сладок — так пахнет парное молоко, оставленное на свежескошенном стогу! Не виноватый я!
— Иди к мамочке, мамочка офицерику сисю даст, — внезапно охрипшим голосом прошептала губернаторша и вдруг рванула левую бретельку, обнажая идеально круглую, тяжелую грудь с торчащим вверх розовым соском.
— Ну, держись, мамочка! — прорычал я. — Щас папочка тебя сделает!
Схватив ее за талию, я рывком водрузил аппетитную попу на полированную крышку своего рабочего стола и одним движением аннулировал черные шелковые трусики, превратив их во влажную тряпку. Затем я так же, рывком, стащил с себя брюки, рывком раздвинул атласные коленки губернаторши и, предупредив, что пощады не будет, с разбегу ворвался в ее обжигающие тесные недра…
Сначала я принял его за одного из „быков“ вокзальной бригады Центральной группировки. На свое фото девятилетней данности этот парниша был похож примерно так же, как Шварц на Дэвито в фильме „Близнецы“. Но возле вагона № 11 скорого поезда Воронеж — Новотопчинск, кроме этого типа, больше никого не осталось. Все прибывшие и встречающие расползлись по переходам, и только он сидел на дегенеративном фибровом чемоданчике, смотрел в одну точку и лениво курил, пуская кольца.
Значит, это он. Стас Васильев. Меньшой братишка моей больной женщины, откинувшийся три дня назад из ИТК № 3 города Воронежа. Озабоченно почесав затылок, я еще раз глянул на снимок, крякнул и потопал к типу, сидевшему на чемоданчике у вагона № 11. Худенький мальчик с фото смотрел на меня затравленным взглядом голодного щенка. Шейка у него была тонюсенькая, что ваш карандаш — можно перешибить одним щелчком. Чтобы перешибить шейку типа, сидевшего у вагона, нужна была как минимум кувалда. Если бы я не знал, чем люди занимаются на зонах, то решил бы, что парень с утра до вечера лопал высококалорийную пищу с повышенным содержанием протеина и аминокислот, таскал железо по системе Дориана Йетса, а в перерывах ударно загорал. Ай-яй-яй, что делает с нами время! Милка, будь она в здравом уме, наверняка так же не узнала бы братика.
— Э-э-э-э… Стас Васильев? — неуверенно поинтересовался я, подойдя поближе. Тип ничего не ответил. Он встал, выбросил окурок и мрачно уставился на меня тяжелым немигающим взглядом.
Да уж… Вблизи он мне не понравился еще больше, чем издали. Натуральный „бык“! Бритый затылок, „вестпойнтская“ сантиметровая щетина на макушке, квадратная челюсть, здоровенные каменные плечи, здоровенные же ручищи, грудь колесом, тяжелый взгляд… А еще прикинут так же, как наши городские „быки“: широченные вельветы под „от Диора“, шелковая разноцветная тенниска и мокасины. Разве что чемоданчик сиротский портил впечатление да цепь золотая толщиной с палец отсутствовала. На зоне, как известно, цепи не выдают.
— Так Стас или нет? — с сомнением уточнил я, вновь глянув на снимок.
— Ну Стас, — хрипло ответил тип и вдруг, выдернув у меня из пальцев фотографию, отступил на шаг. И с полминуты внимательно рассматривал ее. Затем он вернул мне снимок, скорбно вздохнул и недоброжелательно поинтересовался: — Тебя что, этот… Бакланов послал?
Тут я здорово смутился и замялся, не найдя, что ответить в первую минуту. Были, знаете ли, на то причины. Чтобы вам было все ясно, я позволю себе коротенький экскурс в прошлое — пока обдумываю, что ответить непохожему на себя Стасу, который имея от роду всего 22 года, выглядит старше меня.
Моя Милка не всегда была секретаршей в фирме Дона. Когда-то давно ее папенька — кстати, кореш Дона — был бандитом. Выражаясь старыми понятиями, занимался рэкетом — у самых истоков стоял. В один прекрасный день он схлопотал пулю в голову на разборке и благополучно отдал концы, оставив молодую вдову с двумя детишками на руках.
Милке в ту пору было пятнадцать, а ее брату — восемь лет. Молодая вдова моментально пошла по рукам и сделалась алкоголичкой, за полтора года из красавицы-девицы превратившись в развалину, и вскоре уже никто из особей мужеска пола, даже после ударной дозы спиртного, не смог рассмотреть в ней женщину.
Семья жила впроголодь. Чтобы прокормить больную мамашку и младшего брата, Милка пошла на панель. Она освоила это дело в совершенстве и добросовестно вкалывала на поприще продажной любви до тех пор, пока ее не отловил Дон. Как-то он был по делам в Баку и там, в одном из притонов, с удивлением узнал дочь старого приятеля, которая к тому моменту уже намертво села на иглу. Целый год ушел на то, чтобы вылечить Милку от пристрастия к „ширеву“ и обучить хорошим манерам. Затем она работала секретаршей в головном офисе — пока не закружилась со мной. Как Милку из родного Воронежа занесло в Баку — это отдельная история, но за неимением времени мы ее пока опустим. Суть не в этом. Обратите внимание на роль Дона, которую он отвел себе в наших судьбах. Сына своей давешней беззаветной любви — вашего покорного слугу — он вытащил из запоя и взял под свое крыло. Дочь своего кореша снял с иглы — и тоже под крылышко. Ах ты, херувим наш богодаденный да бескорыстный!
Однако вернемся к Милкиному братишке. Представьте себе обстановку в семье, и вам станет понятно, почему так все получилось. Папаша — бандит, мамаша — алкоголичка, старшая сестра — проститутка. Да плюс к тому обостренный юношеским максимализмом постоянный комплекс вины за то, что сестра своим телом зарабатывала ему на жизнь. Сами понимаете, мальчишка рос зверьком, предоставленный сам себе и воспитываемый улицей.