— Писала, писала, — торопливо пробормотал Стас. — Милка там?
— Да, она здесь, только…
— Позови! Че мы с тобой попусту базарим? Позови ее!
— Видишь ли, дело в том… В общем, она немного не в себе… Ну… Она не может с тобой разговаривать…
— Чего?! Че ты несешь, в натуре, лапоть! Чего это она со мной не может разговаривать? Западло ей, что ли?
— Она перенесла сильное потрясение… И она сейчас может разговаривать только со специалистом. Тут к ней постоянно приезжает одна дама — она психотерапевт…
— То есть как? Ты че несешь? Че за потрясение?
— Да болеет она — понятно? Бо-ле-ет! Температурит, бредит — короче, глюки у нее. Говорить не может. Но резко идет на поправку. — Я решил упростить объяснение. — К твоему приезду как раз поправится. Ясно?
— Ну, ясно, — после недолгой паузы протянул Стас и настороженно поинтересовался: — А ты не бросил ее, Бакланов?
— Ну что ты, Стасик! — возмутился я. — Как можно! Она со мной. Она всегда со мной! Она часть моей жизни! И потом — зови меня Бак. Меня так все зовут. Идет?
— Ха! — удивился Стас. — Бак! А отчего не „таз“ или „ведро“? Тебе по фамилии положено погоняло Баклан. Гы-гы! Бак…
— Я сказал — Бак, — жестко отрезал я. — Ты к нам собираешься?
— Собираюсь, — подтвердил Стас. — Послезавтра буду в семь вечера, на Воронежском. Одиннадцатый вагон. Меня бы встретить надо. А то я у вас не был, не в курсе…
— О чем разговор, Стас! — воскликнул я. — Конечно, встретим. Наш дом — твой дом. Все будет в полном ажуре. Считай, что у тебя здесь семья.
— Так че там с Милкой-то? — вновь начал Стас. — Чем хворает?
— Ну… короче, не телефонный разговор, братишка, — уклончиво произнес я. — Приезжай, узнаешь.
— Ну, бывай… Бак, — сказал Стас и положил трубку. Вот такое у нас получилось телефонное знакомство два дня назад.
Итак, Милкин братишка спросил, не Бакланов ли меня послал. Моя маленькая женщина, по всей видимости, в своих письмах писала, что я большой начальник и чрезвычайно занятой тип. То есть самому мне встретить откинувшегося зэчару, хоть и ее братишку, вроде бы и недосуг.
— Гхм… кхм… Ну, это я. Я Бакланов, — несколько сконфуженно произнес я, словно был уличен в чем-то непристойном.
— Во-о-о! Так вот ты какой, пятнистый олень! — насмешливо воскликнул Стас и вдруг пошел вокруг меня мелкими шажками, склонив свой квадратный череп набок и как-то приблатненно ухмыляясь. — Да-а-а, крутой ты у нас, дядя…
Я смущенно потупился и шмыгнул носом, как нашкодивший первоклассник. Знакомство начиналось совсем не так, как хотелось бы. Во-первых, я не был готов к тому, что Стас окажется вот таким вот. И не разработал заранее нужную линию поведения. Чего ее разрабатывать? Близкий человек едет, родственник, можно сказать. А надо было подготовиться, продумать, как себя поставить с первой минуты встречи. Во-вторых: надо вам признаться, что могучим и страшным с первого взгляда я совсем не кажусь. Рост у меня всего 174 см, а вес — 85 кг. Нет, когда я раздет, видно, что эти 85 — сплошь тренированные мышцы, а не требуха. Но встречать Милкиного братца я приперся в своем лучшем выходном костюме от Валентино и накрахмаленной сорочке. Годы, проведенные в солидной фирме, приучили для важных встреч иметь соответствующий прикид. Естественно, кабаном в своей упаковке я здоровенному Стасу не показался. Вот тут лопухнулся я. Надо было натянуть борцовскую майку и драные спортивные трико да еще напялить на нос рэперские очки и пару дней не бриться. Тогда скорее всего Стас воспринял бы меня совсем иначе. А сейчас…
Я с беспокойством почувствовал, что этот здоровенный парнишка начинает меня раздражать. Ко мне уже давненько никто вот так не относился — как к какому-нибудь недоделанному вахлаку. Знакомые мои хорошо знали, чего я стою, и строили свои отношения со мной соответственно. Я привык к этому и сейчас чувствовал себя по меньшей мере не в своей тарелке. Захотелось доказать наглому парнише, что совсем необязательно носителю дорогого костюма быть мягкотелым интеллигентом. И что носитель этот, как ни странно, может оказаться профессиональным бойцом. Я сожалеюще вздохнул. Если бы этот шкафчик не был Милкиным братом… я бы уже давно показал ему, где раки зимуют, и в завершении подарил бы ему свой носовой платок, чтобы утер разбитые об асфальт губы. Тем более он на восемь лет меня младше — пацан вчерашний!
— Ладно, хорош мне тут шоу долгоносиков разыгрывать! — как можно спокойнее и мягче сказал я. — Поехали домой, Стасик.
— Ты мне скажи, вэвэшник, что с моей сестрой приключилось, — убрав ухмылку, жестко потребовал Стас. — Только понты гнать не надо! Как было в натуре, так и говори!
Я недовольно поморщился. Хотелось, ой как хотелось закатить ему мощную плюху и надрать уши! От этого парня за версту несло бывалым зэком. Не просто „шестеркой“ какой-нибудь чмошной, а лагерным завсегдатаем, привыкшим довлеть над более слабыми духом и телом и нагнетанием страха зарабатывать себе лишний кусок. Парнишка с тонкой шеей вырос в настоящего волка.
А еще я поморщился ввиду намечавшейся перспективы увеличения нашей компании. Через две платформы от нас к переходу медленно приближались четверо „быков“ вокзальной бригады — все похожие на Стаса, как однояйцевые близнецы. По всей видимости, эти ребята некоторое время наблюдали за нашим общением со стороны и теперь решили полюбопытствовать, что это за интересные такие типы толкуют на их территории.
— Я тебе все подробно объясню, как приедем домой, — пробормотал я, ухватив Стаса под локоть и направляясь прочь. — А теперь давай уматывать. А то внешность у тебя слишком специфическая — вон, ребятишки гребут, щас разборки…
— Я в гробу видал твоих ребятишек! — непримиримо воскликнул Стас, выдергивая руку. — Что с сестрой?!
— Да ладно, ладно! — успокаивающе потряс я руками и с опаской глянул в сторону „быков“ — после реплики Стаса они прибавили ходу и скрылись в переходе. — Короче так. Меня хотели завалить четверо „черных“ — кровная месть. Они украли Милку и позвонили, чтобы я поехал к ним. Я приехал, но поздно. Они успели ее зверски изнасиловать. От этого она… ну, впала в сильное психическое расстройство. Теперь она живет у меня, я ее лечу. Ясно? А теперь давай мотать отсюда. Сейчас из этого перехода покажутся „быки“ вокзальной бригады и прицепятся к нам. Разговаривать с этими фуеголовыми трудно, а ссорится с центральной братвой мне нельзя — они и так на меня зуб точат. Давай — еще успеем. — Я ухватил Стаса за руку и попытался потащить его прочь от перехода.
— Стоять! — бешено крикнул Стас и рывком освободился от захвата. — Они ее… изнасиловали? — Голос его вдруг охрип и сел до шепота. — Они ее… Они…
— Да, да, я же сказал! — досадливо ответил я, прислушиваясь, — из перехода, размещавшегося в 50 метрах от нас по перрону, раздавались частые мягкие шаги. „Быки“ поднимались по ступенькам — торопливо поднимались.
— Пошуршали отсюда, малыш, — нервно пробормотал я. — Ты чего такой трудный? Тебе на каком языке еще объяснить?