Вот тут бы и подумать о генеалогии — да опять недосуг: маньяки-правители да страшная война совокупными усилиями отправили в мир иной что-то около девяноста миллионов наших с вами сограждан. Согласитесь — цифра впечатляющая даже по союзным меркам, а уж если брать по российским… Это же ведь больше половины всего населения нашей страны! А если учесть, что половина эта была представлена на девяносто процентов лицами славянской национальности… Попробуй после всех этих пертурбаций проследи свои корни. Сплошь обрубки и высохшие фрагменты, сиротливо торчащие из обугленной земли…
У калмыков с генеалогией все было в порядке. Лишения кочевой жизни и массовая депортация никак не повлияли на их отношение к корням. Маленький крепкий народ преданно хранил память отцов, бдительно следил за вековыми устоями и изо всех сил старался сохранить свою самобытность, не желая растворяться в вязкой массе Российской империй, которая со всех сторон окружала островок его территории. Честь и хвала — есть чему поучиться…
В общем, корневая тема развивалась вполне гармонично: благодаря профессионализму ведущей, доклад как-то незаметно перерос в диспут, который проистекал достаточно шумно и оживленно, без стандартных зажимов, каковых следовало ожидать после многообещающего предостережения насчет имитации прямого эфира и безжалостных вырезаний. Тем не менее публика себя держала в рамках и не шибко баловала, разве что намеками: до девяносто третьего — так было, а после девяносто третьего — эдак, — но в пределах рамок, с поправкой на общероссийский упадок и тотальный бардак.
Как и обещали, Бо работал гвоздем программы: стержень передачи протыкал насквозь его генеалогическое древо, вонзаясь в первый нежно-зеленый побег и выходя острием из самой верхушки.
Это оказалось неожиданно интересно и занимательно: раньше я как-то не вдавался в подробности родословной моего боевого брата, да и сам он внимания на это не обращал — у него и без того дел по горло.
А сейчас я сделал вывод: а влияет генеалогия, еще как влияет! Бо — ханский отпрыск, прямой потомок удачливого полководца и мудрого правителя, каковым его представил краевед, — по всем параметрам вписывался в образ вождя. Умный, хитрый, прозорливый, могучий, как буйвол, с железным здоровьем и стальными нервами, прирожденный лидер. Правда, косноязычный и грубый до безобразия — но это, видимо, издержки производства. Всю свою сознательную жизнь он имел дело с представителями волчьей породы и командовал одиозными типами, которые этих представителей прилежно давили.
Толстому гвоздю приходилось туговато. Написанную мною речь ему почитать не дали — она даже в общих чертах не вписывалась в тему передачи. На простые вопросы он отвечал односложно, с грубоватой прямотой, а вопросы, выходящие за уровень его компетенции, с ходу переадресовывал мне, балуя аудиторию вполне респектабельной длиннющей фразой:
— Эмр-р… Ур-р… Полагаю, этот вопрос более полно раскроет мой уважаемый коллега. Концептуальных расхождений в этом аспекте у нас нет, так что…
Такую замысловатую для Бо конструкцию он явно где-то подслушал, записал и вызубрил — я ему ничего подобного не диктовал. Но в целом получалось очень даже недурственно — я с ходу ввинчивался в тему и пространно философствовал, радуя собравшуюся публику. Это я умею, не зря соответствующую боевую кличку в свое время получил.
Так бы мы и болтали мило до конца передачи, если бы ВДРУГ Зое Васильевне не пришло на ум обратить внимание на литературную подкованность гвоздя. Знаете, наверно, как это бывает в процессе передач: что читаете, кто больше нравится из авторов, какой стиль более всего отвечает мировоззренческой позиции, да почитайте на память что-нибудь щемящее из Ахматовой или Асадова…
— Стихи? — Бо мучительно наморщил лоб и беспомощно зыркнул в мою сторону — переадресовка в данном случае была неуместна. — Стихи… я это… А! Во: “…все мы, народ калмыцкий, любим вино и пляски, ой дарьки-дарь-ки — хорошо! Все мы, народ ойратский, любим потом подраться, ой дарьки-дарьки, хорошо!” Годится?
Публика в студии откровенно потешалась — весело им было с Бо. Хихикали, смеялись, переговаривались — атмосфера была явно не зажатая и где-то даже праздничная. Зоя Васильевна заслуженно радовалась — передача шла как по маслу, и во многом благодаря ее личному мастерству.
— А нашего великого современника вы, надеюсь, знаете? Нашего знаменитого земляка…
— А у нас их навалом, — приосанился Бо. — Амур-Санан, Сян-Белгин, Джимбинов, Аксен Сусеев, Эрёндженов… который из них?
— Ну что вы, в самом деле! — досадливо поморщилась Зоя. — Самого великого! Ну? Члена Союза писателей России, народного поэта Калмыкии, который является рупором демократии…
— Это кто? — озаботился Бо. — Ну-ка, намекните?
— Неужели не догадываетесь? — ужаснулась ведущая. — Ну подумайте, пожалуйста…
Я знал, о ком идет речь, и замешательства Бо не понял. Видда Новкугульти — пожалуй, наиболее известный в России калмык докирхановской эпохи. Член всего, что только доступно, народный поэт, мыслитель, лауреат Государственной премии СССР и так далее — интеллигенция российская его знает. Правда, народный поэт до странности хорошо ужился с новой властью и посвятил остаток жизни славословию молодого хана, но это уж, как я полагаю, личное дело каждого, в какой маразм впадать на старости лет. Человек пережил депортацию, массовые репрессии, гнет сталинского режима, возможно, видит в молодом хане некое знамение новой эпохи, надежду на демократические перемены и так далее. Кроме того, добрый хан подарил поэту роскошный дворец, в котором можно с успехом разместить крупный детский сад, так что…
— …певец степных просторов, безжалостный клеймитель произвола властей и тоталитарного режима… Да неужели не знаете?!
— Клеймитель? — Бо почесал нос, взгляда не поднимал — видимо, стыдно было ему. — Клеймитель… Я вообще… такое слово — в первый раз…
— Видда Новкугульти! — торжественно объявила ЗояВасильевна. — Неужели не знаете?!
— А-а-а… Этого — знаю. — Бо вдруг странно прищурился и как-то весь подобрался — как старая толстая рысьперед прыжком. — Читал. Могу на память. А?
— Сделайте одолжение, — оживилась ведущая. — Что за стихотворение?
— Это не стих. — Бо нехорошо подмигнул аудитории, и я насторожился: вел он себя так, словно собирался из пулемета полоснуть или как минимум долбануть кого-нибудь по черепу, а возможно, и ногой.
— Это цитата — я ж сказал… Двадцатипятилетней давности. Слушайте: “…Великая русская литература всегда смотрела на мир любящими глазами творца. Она создавалась чистыми руками, но не подлым пером Фаддея Булгарина. К сожалению, последний оказался не бездетным. Герострат был, Солженицын — есть. Но Герострату не платили за поджог храма, Солженицын берет. Однако даже замутненный злобою разум его должен бы понять, что пытающийся вдуть жизнь в червивую залежь фашизма обычно кончает всенародным презрением…”
Видда Новкугульти — народный поэт Калмыкии…
Аудитория на несколько секунд замерла. Я от неожиданности прикрыл ладонью рот: вот это речь! Для косноязычного Бо выучить такую безразмерную цитату — настоящий подвиг! И вопрос: откуда вообще толстый выкопал эту ужасающе скандальную цитату? Это что же такое вообще? С трудом верилось, что народный поэт, жертва сталинских репрессий, мог такое сказать про собрата по перенесенным страданиям — Солженицына!