— Кормишь? — Бо потискал Славину ладошку и ткнул толстим пальцем его в живот.
— Ага, — улыбнулся Слава.
— А ты его — дустом, — посоветовал Бо. — Они дуст не любят.
Мой начальник СБ может есть целый день и при этом почему-то не толстеет. Бо считает, что у Славы есть приятель, которого приходится кормить, — солитер. А то и два приятеля. Этакая славная семейка.
— Автографы. — Проигнорировав совет, Слава ухватил меня за рукав и потащил к машине. — Я звонил…
— Ты… ты очень нехороший человек, — предельно корректно определил я ситуацию. — Ты, пасынок Лубянки…во сколько ты мне звонил, а?!
— Все равно отдыхаешь, — пожал плечами Слава. — Организм молодой, здоровый… Небось сразу перевернулся на другой бок и опять заснул. А рано — потому что выехали с рассветом. Перед выездом и позвонил.
— Буду мстить, — предупредил я, раскрывая припечатанную к капоту папку с тремя десятками листов. — Засажу парный суточный пост на твои номера, будут звонить каждые сорок минут, осведомляться о самочувствии.
— Подписывай, мститель, да поеду я, — зевнул Слава. — Ночевать не хочется — некогда…
Вот видите, дорогие мои, — никакого почтения. Этот бывший чекист старше меня лет на десять, мы совместно побывали в некоторых передрягах, и потому он позволяет себе такое вот возмутительное ерничество. Когда-нибудь его застрелят наши городские отморозы или пьяные фермеры, я стану старше, солиднее, заведу себе нового СБ, и отношения наши будут строго регламентированы:
— Да, сэр. Так точно, сэр. Сию секунду, сэр. Разрешите бегом, сэр?
Вот так здорово у меня все будет. Только вопрос: ежели приспичит, станет ли новый вежливый СБ ради меня рисковать жизнью? Смогу ли я полагаться на него, как на самого себя, и безраздельно ему доверять? В отношении малопочтительного Славы, например, такие вопросы не возникают — этот лубянский выкормыш многократно проверен в деле, и я могу позволить себе роскошь в любой ситуации бестрепетно поворачиваться к нему спиной.
— А это откуда? — Слава, пока я ставил подписи, бесцеремонно вытрусил из пакета подарок краеведа и принялся его рассматривать. — Ого! Да это раритет — охранять надо. Где взял?
— Подарка, — буркнул я. — Надо правильно выбирать друзей. Кстати — забери-ка этот раритет с собой. До моего приезда положи в сейф и никому не показывай. А то тут унас людно что-то — мало ли…
Выпроводив Славу, я тихо порадовался, что мне не придется сегодня участвовать в очередной родственной попойке, и отправился готовиться к вечернему свиданию со своей недолюбленной администраторшей…
В 20.00 я потихоньку покинул усадьбу, во дворе которой уже вовсю заседали родственники, прибывшие для очередного этапа свадебного марафона, и отбыл на такси к условленному месту встречи.
— Не в “Атрибут”, случаем? — праздно поинтересовался водила, когда я назвал адрес.
— В него, — подтвердил я. — А что?
— Ничего. — Водила — пожилой абориген с ленивым мудрым прищуром — как-то по особенному осмотрел меня с ног до головы, задержал взгляд на плечах и покачал головой. — Не похож…
— На кого не похож?
— На этих… на уфологов этих.
— А-а, вот оно что! А какие они — уфологи эти? Зеленые, со щупальцами?
— Девчата в основном, обкуренные и хилые, — конкретизировал водила, не обратив внимания на юмор. — И вообще какие-то такие… не от мира сего.
— А почему тогда вы решили, что я — в “Атрибут”? — насторожился я. — Если не похож?
— А приезжий — сразу видно, — огорошил меня водила. — На экзотику потянуло?
— У вас тут русских много, — осторожно попробовал я развить тему. — У меня же на лбу не написано, что приезжий. Как определили?
— Да видно, — пожал плечами водила. — Просто вид-
но, и все. Ты поосторожнее там. Набедокуришь — сразу попадешь: скажут, что приезжий…
Больше водила ничего не советовал, а я все оставшееся время пути размышлял. Перед поездкой Бо сказал, что я буду путаться у него под ногами и вообще в данном мероприятии он обойдется без меня. Получается, толстый был прав? Самостоятельно посылать меня куда-либо нельзя, враз сосчитают, что я — приезжий. Или просто таксист попался такой — до задницы весь из себя интуитивный? Все-таки пожилой, мудрый, опытный… Кроме того, если бы Бо угодил в мешок в гордом одиночестве, еще бабушка надвое сказала, как бы оно все обернулось. Вряд ли бы он один управился в балке. Глядишь, пришлось бы мне потом в Калмыкию ехать… на похороны. Тьфу-тьфу-тьфу…
— Это здесь?
— Да. Вон — вывеска.
— Где? Ага — вижу. Спасибо.
— Смотри не балуй. Помни — ты гость у нас. Сразу заметно.
— Да с чего вы взяли, что я буду баловать? Я вообще — тихий! Но все равно — спасибо за заботу…
Дом, к которому меня привез таксист, располагался в тихом, усаженном тополями микрорайоне, разбросанном на юго-западной окраине города. Эта трехподъездная пятиэтажка была последней в ряду стандартных кирпичных близнецов, сразу за ней начинался пустырь, едва разбавленный остовами одноэтажных недостроек, за пустырем — небольшая балочка, обильно заросшая кустарником, и — собственно степь.
Здесь было как-то ненормально тихо: в большом городе так не бывает.
Над частично укрытым тополиными кронами, нагретым до печной духоты двором зависло красноватое вечернее небо, неохотно обещавшее вскоре сменить асфальтный зной благодатной степной прохладой. Несколько детишек поменьше возились в песочнице, рядом, негромко переговариваясь, торчали на контроле три совсем юные мамы с колясками, пивом и сигаретами в зубах.
По случаю зноя мамы были одеты в какие-то легкомысленные распашонки, совершенно не мешавшие вольготному существованию их едва сформировавшихся прелестей. Мое появление мамы отметили кокетливыми взглядами и синхронно получившимися прихорашивающимися жестами: ручки к плечикам, легкие потягушечки, волосы поправили, челку заложили за ухо, головку повернули в профиль и — стрельнули в сторону объекта глазками. Хорошо получилось — можно брать в сборную по синхронному обольщению. Мой организм, умученный воздержанием, на мам отреагировал адекватно. Захотелось вдруг стать на пару часов султаном и немедленно взять всех троих к себе в гарем. И там, в гареме, очень добросовестно исполнять султанские обязанности. А через пару часов гарем можно было бы распустить — мне, вообще говоря, больше нравятся холеные взрослые дамы с хорошими формами и атласной кожей, предпочитающие тренажерные залы и бассейн пиву с сигаретами.
— Надо форсировать развитие отношений, — озабоченно пробормотал я, проходя мимо мам и перепрыгивая через траншею. — А то уже на сикух потянуло…
Трое детишек постарше, не желая привлекать внимание взрослых, молча ратоборствовали в вырытой еще с прошлой осени водопроводной траншее — двое худых калмычат пичкали тумаками и пытались укусить крепкого белобрысого бутуза. Бутуз, сосредоточенно сопя, отбивался палкой, на конце которой торчал устрашающих размеров ржавый гвоздь. Трагедии до сих пор не случилось только благодаря ловкости худых, с которой они уворачивались от медленных взмахов бутуза.