Из кустов разом встали трое. Один с «СВД», второй с пулеметом, третий с автоматом. Вот так, а мы гадали: если с пулеметом — хана, если со снайперкой — хана, а тут полный комплект. Пулеметчик, снайпер и два стрелка. Дважды хана, короче.
— Пошли, пошли, — тихонько прошептал сзади Петрушин. — Еще чуток пройти надо, узковато...
— Нам тут теперь до ночи стоять или как? — уточнил Рашид.
— Давай, давай — иды суда, — разрешил смуглый, доставая из кармана «разгрузки» рацию. — Сичас будим гаварыт...
Мы двинулись вперед. Тропа постепенно разъезжалась, через пятнадцать шагов доставало места для троих. Еще несколько шагов — вот они кустики! — и мы практически на дистанции штыкового боя...
— «Орел», пусть Халил к трубке подойдет, — сказал смуглый в рацию по-арабски. — Тут его родственник пришел. Пусть пару слов скажет.
— Ладно, — шепеляво ответила рация на том же языке. — Подожди, я сейчас позову...
Мы расположились напротив патруля арабов, буквально в двух метрах. Можно работать. Все четверо супостатов пялились на Петрушина. Точнее, на его косынку, скрывавшую лицо. Петрушину места в шеренге не хватало, он пытался втиснуть свои могучие габариты между мной и Костей и потому получилась секундная заминка...
— У Халила тут целое море родственников, — неприятно осклабившись, сказал по-арабски пулеметчик. — И никто из них понятия не имеет, как поступает Халил со своими женами.
— Точно, — подтвердил снайпер и не менее гнусно ухмыльнулся. — Давай скажем, пусть этот платок снимет...
Я точно знаю, что Рашид в арабском шарит так же, как я в санскрите. То есть ни слова не понимает. Видимо, шутников подвела интонация и глумливые ухмылки. Они же не знали, что Рашид — скорбящий брат, для которого теперь любой кучерявый ассоциируется с самым страшным злом этого мира. А уж гнусно ухмыляющийся кучерявый — и подавно...
— Шакалы! — глухо рыкнул Рашид, вскидывая карабин.
— Ту-дух!
Снайпера отшвырнуло назад. Выстрел получился такой громкий, что на миг все в буквальном смысле оглохли. Отвыкли от такой грубости, наши «ВАЛы» совсем не так работают.
В следующую секунду наши «ВАЛы» негромко стрекотнули вдогон списанному с вооружения собрату, и патруль арабов перестал существовать. Случилось все в мгновение ока, даже эхо от Рашидова выстрела рассеяться не успело.
— «Сокол», это не у тебя? — тревожно вопросила по-арабски рация. — Ты слышал, где там стреляли? «Сокол»?
— Запрашивают насчет выстрела? — уточнил Петрушин.
— Угу, — кивнул я. — Слышали, но направление точно не определили.
— Ты сдал всех нас, — Петрушин колюче прищурился на Рашида. — Тебе русским языком сказали — карабин молчит! А ты что?
— Так получилось, — виновато развел руками Рашид. — Ты видел, как он смеялся, шакал?
— Я видел, — кивнул Петрушин. — И я тебя понимаю. Но оправдать не могу... Короче, так. Если слышали, запрашивают, значит, сидят где-то рядом. Значит, скоро будут. Давай выводи по-быстрому.
— Я выведу, — пообещал Рашид. — Пока они сюда придут, нас и след простынет. Ни одна собака не догонит...
Работать рядом с Абу — это то же самое, что жить возле действующего вулкана. Вроде все тихо и спокойно, большая такая гора, с виду надежная и монолитная... Но в любой момент может случиться извержение. И тут уж как повезет: можно либо полюбоваться фантастическим зрелищем огненного фейерверка, либо погибнуть под стремительным потоком раскаленной лавы.
У амира изощренный и пытливый ум, он прекрасно играет в шахматы, может предвидеть практически любую ситуацию, мыслить на много ходов вперед... Вместе с тем зачастую он ведет себя, как бесшабашный баловник-забияка, совершенно не задумывающийся о завтрашнем дне. Сколько раз такое бывало: все продумает, распланирует любые возможные варианты, разложит по полочкам каждую деталь, а в самый неожиданный момент вдруг — бац! — и выкинул какой-нибудь фортель, страшно удивив всех окружающих.
Абу называет это озарением. Вроде бы ему пророк что-то в уши шепчет и подсказывает, как правильно поступить в каждом конкретном случае. Он, вообще, на полном серьезе считает себя махди [22] и свято верит в свою миссию освободителя мира от неверных. Спорить никто не пытается — себе дороже, здесь он занимает такое положение, что критиковать его и шутить в его сторону может только Шамиль. И то, соблюдая определенный такт.
Я с ним давно и считаю, что он просто человек без тормозов, хотя и очень умный. Просто не желает ограничивать свои порывы и ведет себя так, как ему в голову взбредет. А с рук ему все сходит, потому что он очень высоко сидит, не достать. Хотя, если смотреть со стороны, порой очень похоже получается как будто он общается с пророком. В опасный момент он становится необычайно хладнокровным как будто совсем не боится смерти, перед тем как выдать очередное свое сумасбродное решение, на несколько секунд прикрывает глаза, уходит в себя и замирает — как будто прислушивается к какому-то голосу извне. Прислушался, получил какое-то послание, открыл глаза и выдал очередное откровение. Например — завалите-ка вот этого шейха, ребята. И плевать, что после этого за нами пол-Чечни охотиться будет! Мне так пророк сказал, и все тут...
В Аргуне у нас сначала все шло гладко. Прибыли без шума — заезжали в село по одной машине, неторопливо, транспорт и людей распределили по намеченному плану, с рассветом все уже находились на своих местах. Из местных никто ничего не знал, только те наши люди, которые приняли к себе бойцов.
Где-то в половине седьмого утра Абу послал Дауда к одноглазому Мустафе, спросить, не приехал ли Зелимхан. Зелимхан, оказывается, здесь был уже давно, сразу пришел. Абу тепло принял его, извинился за беспокойство в столь ранний час, и они довольно долго говорили о делах. Амир остался доволен разговором, по всему выходило, что Зелимхан нам здорово поможет в предстоящем бакинском мероприятии.
В половине восьмого наблюдатель с северо-западной оконечности села доложил: через мост заехали две машины, «УАЗ» и «Нива», номеров не видно, судя по всему, замазаны грязью.
Абу это почему-то не понравилось. На мой взгляд, ничего такого особенного тут не было, село большое, у многих есть машины. Зелимхан тоже не понял. Абу пояснил: они заехали. Обычно с утра все выезжают, возвращаются во второй половине дня. А эти заехали с утра. Дауд возразил: ну и что, тут у многих бизнес ночью бывает, поработали, а утром возвратились. Абу усмехнулся и сказал — если ты такой умный, давай, ты будешь работать амиром, а я тебя охранять стану. Дауд смутился — Абу своими приколами любого может в краску вогнать. Амир пояснил, что ночью работают только моджахеды — это наш бизнес, а поскольку Аргун входит в зону его ответственности (он, напомню, командующий Восточным фронтом), он тут по всем этим делам полностью владеет обстановкой. Кроме нас, сейчас других моджахедов здесь быть не должно. И потом, сейчас грязи нет, почему номера замазаны?