Поскольку с небесами у нас мобильной связи еще нет, я решил не огорчать товарища и изобразил недоумение: он, что, не знает, что при таких грандиозных поисковых операциях чекисты пеленгуют все телефонные разговоры?
— Потерпи, полковник. Утром будешь дома, без всякого телефона, лично пообщаешься с семьей.
— Думаешь?
— Чего тут думать? Уверен! До утра как раз все рассосется…
Руденко согласился и почти сразу успокоился: так же быстро, как и всполошился. Интересно, вроде бы полковник, большой уже, а такой тугодум… Ему до сих пор и на ум не пришло, что он, может быть, давно в розыске! И если кто и сидит у него дома, так не мои гипотетические бойцы, а суровые ребята в форме и бронежилетах шестого класса защиты.
Вот вам инерция мышления. Полковник видит ситуацию со своей позиции и почему-то считает, что его коллеги, которые сейчас организуют розыск, считают точно так же. То есть, что его, невинную жертву, какие-то злобные даги-террористы (скорее всего, «концы» привяжут именно к ним, больше просто не к кому) вывезли не пойми куда, предварительно заколбасив восемь человек на узле…
Почему бы чуть-чуть не пошевелить мозгами и не пойти дальше? А впрочем, это и хорошо. Пусть себе думает так — нам меньше мороки.
Ближе к полуночи я еще раз убедился, что мне не зря платят солидные гонорары. Проще говоря, впервые за вечер я получил стоящую информацию с установленных Артуром маяков. Вернее, с того, что был на нейтральной территории — в коридоре.
До этого момента я слушал отдельные фразы из негромкой беседы двух молодых людей. Насколько я мог судить по содержанию беседы, там выставили парный пост по охране места происшествия. Совершенно ничего информативного — типичный солдатский треп у опечатанных дверей, за которыми лежат трупы. Судя по сдержанности высказываний, ребята подготовленные, никаких охов-вздохов и прочих слюней — одним словом, спецназ или разведка.
А тут — прямо каскад информации! Недолго, но крепко и эффективно. Короче, пришли какие-то большие люди, с властными голосами и до того переполненные возмущением к возложенной на них миссии, что даже двери за собой не удосужились закрыть. Общались минуты две, от силы три — специально не засекал, при открытых дверях, и кое-что было слышно в коридоре.
Оказывается, у них там, на узле, сидела вся эта компания, что утром брала Руденко с дагами. Это я понял потому, что несколько раз прозвучала фамилия Иванова. Того самого, о котором упоминал Руденко. Вот что еще я понял из обрывочных фраз: Иванов со своей группой занимался Руденко (властный голос так и сказал — «ваша операция»), неожиданно у них все пошло наперекосяк, одиннадцать трупов никому не простят, пощадили их только из-за того, что за них заступился какой-то высокий покровитель. Теперь их отпускают восвояси (выходит, они под арестом были?!), но недалеко, потому что завтра прибудет следственная комиссия не понял откуда. Им следует сидеть тихонько в «Заре», свою активность временно свернуть и ждать, когда их пригласят для разбора полетов.
Интересно… Санаторий «Заря» располагается неподалеку от пансионата, где мы остановились. Такое занимательное соседство…
* * *
В предрассветных сумерках мы покинули «мертвую зону». Машину толкали через весь переулок, завели двигатель, уже когда выкатили на улицу. Теперь нам предстояло добраться до ближайшей стационарной «связи», которая располагалась отсюда примерно в пяти километрах.
Как вы себе представляете перспективу прокатиться через полгорода на «паленой» тачке? При этом везти с собой троих гавриков, которые на двести процентов в розыске? А еще учтите, что это не через неделю после чрезвычайного происшествия, а буквально на следующее утро, когда весь город «на усилении» и повсюду торчат дополнительные посты всех подряд сил и средств правопорядка…
В «бардачке» была вполне приличная туристическая схема Пятигорска — видимо, даги не местные, город неважно знают. Я быстренько поднял на схеме три маршрута — основной и два резервных, определился с Ильясом по связи и контрольным пунктам и… припустил трусцой по обочине к ближайшему перекрестку. Ильяс сел за руль и принялся ждать команды.
Если странно — поясняю. Пять кэ-мэ — это не дистанция, при необходимости я могу пробежать в размеренном темпе в десять раз больше, по пересеченной местности да еще и с полной выкладкой. В смысле, с вещмешком, боекомплектом и в экипировке. Вид бегущего военного (напомню, я в «комке», мы с Ильясом в усадьбе Руденко позаимствовали для дела) — молоденького, славянского типа — здесь никого не удивит. Потому что во всех окрестных кварталах неподалеку от дивизии живут сотни, если не тысячи вояк. А в дивизии, как известно каждому горожанину, есть спецназ, разведка и спортрота олимпийского резерва «Динамо».
Первый перекресток был чист. Я тщательно осмотрелся, не доверяя первому впечатлению, и позвонил нашей «связи». Той самой, что находится ближе всех. Предъявился по форме, спросил, как обстановка. Хозяин доложил, что за ночь проверяли дважды (он ингуш, живет здесь давно, но милиция в таких случаях проверяет всех, кто может быть хоть как-то причастен), но в целом все нормально.
Я сказал, что надо бы повидаться. Хозяин возражать не стал, но энтузиазма в его голосе я не услышал. Это понятно. Человек живет своей размеренной жизнью, у него налажен бизнес, быт, а от таких, как я, кроме неприятностей, ждать ничего не приходится. Напротив, было бы странно, если бы он с разбегу обрадовался и заблеял от счастья. Мы бы к нему тогда точно не пошли.
Я позвонил на мобильный Ильясу, скомандовал выдвигаться на чек-пойнт номер один (вот этот самый перекресток) и неспешно затрусил дальше. Было тихо, стоял утренний туман, редкие машины проезжали мимо, и вообще, создавалось такое впечатление, что город устал за ночь и теперь все дружно завалились спать.
На втором перекрестке был усиленный наряд милиции. Пара машин, внутри человек пять, снаружи двое здоровых хлопцев в бронежилетах с надписью «ОМОН». Встали они не на самом перекрестке, а как бы в засаде, грамотно прикрывшись автобусной остановкой. Пока на перекресток не выедешь, не видно. Вот на этих мы бы точно напоролись, если бы поехали без боевого охранения.
— «Динамо» бежит? — вяло поприветствовал меня один из здоровяков. Второй в это время безудержно зевал и тер глаза.
— Только оно и бежит, — бодро ответил я и неторопливо потрусил дальше.
— Вот шланги беззаботные, — негромко бросил мне вслед второй здоровяк. — Тут все на ушах стоят, а они тренируются себе…
Товарищи устали. В глазах нет агрессии, сами вялые, сейчас бы рвануть грамм по двести и — на боковую. Это мне знакомо.
На первом же углу я свернул и пробежался по параллельной улице до следующего перекрестка. Хорошо блокировали, тут пусто, но тому, кто следует по параллельной, всяко разно через них ехать придется. Потому что дальше — тупик, заезд во двор.
Я посмотрел двор — ничего, слегка покурочив столбик, можно вырулить на параллельную. Позвонил Ильясу, дал команду. Ильяс ответил утвердительно, прежде чем отключиться, сказал: