* * *
Ванесса сидит с ногами на диване. Ноутбук Вилле, лежащий у нее на коленях, так нагрелся, что обжигает кожу.
— Ну чего ты лупишь по клаве, ты мне комп угробишь, — говорит Вилле.
— Ему и так уже каюк, — отвечает Ванесса. — Вентилятор вообще не пашет.
— Ты давно стала экспертом по технике? — ухмыляется Вилле.
Ванесса закусывает губу.
«Не мешай мне спасать мир», — думает она.
Мину заставила всю группу сделать себе альтернативные почтовые ящики и использовать их в чате. Ванесса не очень понимает, зачем это. Неужели это «мировое зло» стало продвинутым пользователем Интернета?
Хотя кто знает, какие нужны меры предосторожности? Ведь Ребекка погибла. Мысль об этом для Ванессы как пощечина.
— Что там у тебя за секреты? Порнуху ищешь? — говорит Вилле.
Он придвигается ближе к ней.
— Неужели нельзя на пять минут оставить меня в покое? — огрызается Ванесса и отпихивает его.
На экране идет дискуссия. Ида, как всегда, ноет и требует, чтобы каждый проголосовал: надо или не надо забираться к директору в дом. Если ей в течение тридцати секунд не отвечают, она снова и снова, как попугай, повторяет свой вопрос.
«Я — ЗА», — набирает Ванесса, и ее поддерживают остальные.
Вилле подбирается еще ближе и пытается положить голову ей на колени.
— Дурак! Отстань, дышать нечем, — говорит Ванесса.
— Да что у тебя там такое? — бубнит Вилле.
— Это личное!
Вилле отползает на другой конец дивана.
— Чатишься с другим парнем, — говорит он.
Вилле пытается шутить, но голос выдает его. Однако у Ванессы нет сил оправдываться. Вилле начинает тихонько толкать ее в бок большим пальцем ноги. Но тут Мину на экране задает вопрос, брать ли им с собой Николауса. Одна мысль о том, чтобы взять вахтера с собой на «дело», заставляет Ванессу ухмыльнуться. Вилле, естественно, толкует это по-своему и думает, что он все-таки развеселил Ванессу.
— Ну кто это? — требует он. — Скажи, скажи, скажи!
Нога в полосатом носке снова и снова тыкается ей в бедро, ноутбук подпрыгивает на коленях. Ванесса выходит из чата и с треском захлопывает крышку ноутбука.
Ванесса поворачивается к Вилле, взгляд ее не сулит ничего хорошего. Но при одном взгляде на Вилле вся ее злость пропадает. Он такой славный! Лохматые волосы, задорная улыбка. И серые домашние штаны, которые ему так идут, хоть они старые и мешковатые.
— Ванесса? — кричит из кухни Сирпа, мама Вилле. — Ты будешь с нами ужинать?
— Да, спасибо! — громко кричит Ванесса в ответ.
Иногда ей хочется, чтобы Сирпа была ее мамой. Она добрая и заботливая, и Ванесса нигде не ела еды вкуснее, чем у нее. Сирпа никогда не занудствует, не критикует почем зря.
— Мам, а что сегодня на ужин? — спрашивает Вилле.
— Спагетти с мясным соусом.
Вилле смотрит на Ванессу и довольно присвистывает.
«Я люблю его, — думает Ванесса. — Все остальное не важно. Мы справимся».
«Все остальное» — это оборотная сторона легкого характера Вилле. Он до сих пор живет с мамой. Нигде не работает. Конечно, в их городе с работой плохо, но не в этом дело — дело в том, что Вилле вполне доволен своей жизнью. Юнте платит ему комиссионные за продажу «товара» здесь, в городе и на соседних хуторах. Полученные деньги Вилле спускает на одежду, компьютерные игры и подарки Сирпе. Вилле очень любит покупать подарки своей маме. А Сирпа всегда радуется до слез, получив в подарок дорогие духи или новое радио в кухню. Ни ей, ни ему не приходит в голову, что было бы лучше давать деньги на квартплату или еду.
Но в такие минуты, как сейчас, у Ванессы просыпается надежда. Она поможет Вилле понять, что он хороший. Слишком хороший, чтобы тусоваться с Юнте и его придурками. Слишком хороший, чтобы навечно застрять в Энгельсфорсе.
* * *
Мину разлогинивается и включает на компьютере спящий режим.
В принципе в выступлении Иды не было ничего неожиданного, но Мину все равно чувствует досаду.
Мама говорит, что поведение любого человека является комбинацией химических процессов, генов, переживаний детства и приобретенных привычек. Еще когда в детском саду Кевин Монсон терроризировал всех вокруг, мама объясняла Мину, что это наверняка имеет свои причины.
Мину думает об Иде — как объяснить ее поведение? Может, родители унижали ее и теперь она унижает других? Или она думает, что это прикольно — быть жестокой? Понимает ли она, как больно делает другим людям? Должна же понимать? Или нет?
Мину вдруг осознает, что никогда не говорила с Идой по-настоящему. Но когда их группа собирается вместе, сразу видно, что Иду никто не любит. Может, потому она ощетинивается? Может, они сами не дают ей шанса вести себя по-другому?
Мину берет мобильник и звонит Иде. Никто не отвечает. Мину чувствует облегчение: нет так нет, ничего не поделаешь. Но тут один из сигналов обрывается на середине, и в трубке раздается шорох.
— Алло?
Мину уже жалеет, что позвонила.
— Алло? — нетерпеливо повторяет Ида.
— Привет, это я… Мину.
— Чего тебе?
— Я не вовремя?
Ида стонет.
— Нет, ты меня осчастливила своим звонком!
«Зря я поддалась импульсу и сразу позвонила, — думает Мину. — Нужно было сначала подготовиться, разработать какую-то стратегию».
— Ты долго будешь пыхтеть в трубку? — вздыхает Ида.
— Давай прекратим это, а? — говорит Мину.
— Что?
— Ну пусть мы не можем быть друзьями… Я имею в виду все пятеро. Но это не значит, что мы все время должны ругаться.
— Если со мной ругаются, я ругаюсь в ответ.
Говорить с Идой — как будто биться головой о стену. Очень, очень твердую стену.
— Об этом я и говорю, — продолжает Мину. — Это ни к чему не приведет.
— Скажи это шлюхе, наркоманке и жирной корове.
Мину вспыхивает:
— Ты же взрослый человек, неужели ты ничего не понимаешь?! — кричит Мину.
Ида хихикает, и Мину понимает, что проиграла.
— Я просто говорю правду, — спокойно продолжает Ида. — Если кто-то не может принять правду, это не мои проблемы.
— Знаешь, на что я надеюсь? — говорит Мину. — Я надеюсь, что следующей будешь ты. Мир стал бы значительно лучше, если бы ты умерла.
Она обрывает разговор и чуть не запускает телефоном в стену. Но вместо этого изо всех сил швыряет его на кровать. Ну почему она не из тех, кто обрывает шторы, швыряет на пол стаканы и тарелки, крушит мебель, чтобы освободиться от злости.