Воскрешение на Ресуррекшн-роу | Страница: 26

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

А вот сказанное Шарлоттой имело значение. Она прямо спросила, не думает ли он, что Алисия способна была убить своего мужа. Шарлотта всегда была откровенна, порой до бестактности. Доминик улыбнулся, припомнив, как она, бывало, шокировала светское общество.

Отражение в зеркале улыбнулось ему в ответ.

Конечно, Алисии никогда бы не пришло такое в голову, так он и сказал Шарлотте. Конечно, старый Огастес был занудой. Он бесконечно рассуждал о строительстве железных дорог, считая себя экспертом в этом вопросе. Поскольку его семья нажила на этом состояние, возможно, он действительно разбирался в таких делах. Однако нельзя же бесконечно мусолить эту тему за обеденным столом! Доминик еще не встречал ни одну женщину, которую интересовало бы строительство железных дорог; да и мужчину, пожалуй, тоже.

Но это же не повод для убийства! Убивают из-за отчаянной любви или ненависти, из страха или алчности. А бывает, что кто-то стоит между тобой и тем, чего ты жаждешь… Рука Доминика, поправлявшая воротник, замерла в воздухе. Он представил себе, что женат на шестидесятилетней женщине, в два раза старше его, нудной и напыщенной. У нее все в прошлом, а впереди — только дряхлость. Быть может, однажды возникнет непреодолимый соблазн покончить с этим союзом без любви, и если на столике окажется пузырек с лекарством, то так просто слегка превысить дозу…

Но Алисия никогда бы не смогла это сделать!

Доминик мысленно вообразил ее: белая кожа, прелестная грудь, глаза, загоравшиеся, когда она смеялась или смотрела на него. Один-два раза он позволил себе более смелые прикосновения, нежели велят правила хорошего тона, и сразу же почувствовал ответную реакцию. Под ее скромностью таится неудовлетворенность. Что-то в Алисии напомнило ему Шарлотту, возможно, манеры, поворот головы… Трудно было определить, что именно.

А ведь Алисия любила достаточно отчаянно, чтобы убить! Доминик был в этом уверен, как в собственном отражении в зеркале. Ее могли остановить моральные принципы, но только не равнодушие!

Возможно ли, что Алисия действительно убила Огастеса и старая леди об этом знает? Если это так, то он и сам замешан, так как имеет прямое отношение к мотиву.

Доминик медленно развязал галстук и снял черный фрак. Если такое возможно, то будет лучше для всех, а особенно для Алисии, если он сегодня не придет. Старая леди этого ждет, чтобы высказать какое-нибудь ядовитое замечание, даже открыто обвинить его…

Он пошлет цветы завтра. Что-нибудь белое, подходящее к случаю. И, возможно, через день нанесет визит. Никому это не покажется странным.

Доминик сменил черные брюки на серые, которые обычно носил утром.

На следующее утро он послал цветы, ужаснувшись их цене. Но ледяной ветер на улице напомнил ему, что сегодня первое февраля, так что нечего удивляться: вряд ли сейчас расцветают цветы. Время от времени выглядывало солнце, и лужи медленно подсыхали. Мальчик с тележкой, наполненной капустой, насвистывал себе под нос. Сегодня и похороны, и мысли о смерти казались такими далекими. Свобода — драгоценная вещь, она даруется каждому от рождения.

Доминик отправился в свой клуб. Он сидел в кресле с газетой, когда чей-то голос нарушил его уединение.

— Доброе утро. Доминик Кордэ, не так ли?

У Доминика не было никакого желания беседовать. Джентльмены не заговаривают с человеком по утрам, особенно если он занят газетой. Он медленно поднял глаза. Перед ним стоял Сомерсет Карлайл. Они встречались всего два-три раза, но этот человек не из тех, кого можно забыть.

— Доброе утро, мистер Карлайл, — холодно ответил Доминик. Он снова уткнулся в газету, но Сомерсет уселся рядом и предложил ему табакерку. Доминик отказался: он всегда кашлял, когда нюхал табак. Чихать — это еще приемлемо, большинство людей чихает, взяв понюшку; но кашлять так, что слезы текут из глаз, — совсем другое дело.

— Нет, благодарю вас.

Карлайл убрал табакерку, не угостившись и сам.

— Гораздо более приятная погода нынче, не так ли? — заметил он.

— Да, — согласился Доминик, все еще не опуская газету.

— Что-нибудь интересное в разделе новостей? — поинтересовался Карлайл. — Что происходит в парламенте?

— Понятия не имею. — Доминику никогда не приходило в голову читать про парламент. Правительство необходимо, как известно, любому здравомыслящему человеку, но это такая скука!

Карлайл из вежливости постарался скрыть удивление.

— Я думал, что вы друг лорда Флитвуда?

Доминик был польщен. Пожалуй, «друг» — это громко сказано: они не так давно познакомились и с тех пор поддерживали отношения. Оба любили ездить верхом и править упряжкой. Пожалуй, у Доминика было меньше смелости, чем у Флитвуда, но больше врожденной ловкости.

— Да, — ответил он осторожно, не зная, куда клонит Карлайл.

Тот улыбнулся, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги, и продолжил непринужденным тоном:

— Я думал, он беседует с вами о политике. Флитвуд мог бы приобрести значительное влияние в палате лордов, если бы захотел. У него много сторонников среди молодежи.

Доминик был удивлен. Они с Флитвудом никогда не беседовали ни о чем более серьезном, нежели лошади, и, конечно, порой обсуждали какую-нибудь женщину. Но теперь он вспомнил, что Флитвуд упоминал о нескольких друзьях, которые унаследовали титул. Правда, неизвестно, присутствовали ли они когда-нибудь на заседаниях парламента. Половина пэров Англии никогда не приближались к палате лордов, разве что заходили в клуб по соседству с парламентом. У Флитвуда был широкий круг общения, и Доминик не входил в число его близких приятелей.

Карлайл ждал.

— Нет, — ответил Доминик. — Главным образом мы говорим о лошадях. Не думаю, что он сильно увлечен политикой.

— Наверное, он не осознает всех ее возможностей, — предположил Карлайл. Он жестом подозвал одного из слуг клуба и, когда тот подошел, перевел взгляд на Доминика. — Приглашаю вас на ленч. У них новый шеф-повар, совершенно изумительный, а я еще не пробовал его фирменного блюда.

Доминик собирался спокойно поесть позже, но этот человек был довольно приятным, к тому же он друг Алисии. И вообще не принято отказываться от приглашения без веской причины.

— Спасибо, — ответил он, соглашаясь.

— Хорошо. — Карлайл с улыбкой повернулся к слуге. — Зайдите за нами, Бланстоун, когда шеф-повар будет готов. И принесите мне тот кларет, который я пил в последний раз. Бордо было ужасным.

Бланстоун с поклоном удалился.

Карлайл позволил Доминику дочитать газету, пока не подали ленч. Затем двое джентльменов направились в столовую. Они частично покончили с фаршированным жареным гусем под нежным соусом, с гарниром из овощей, когда Карлайл снова заговорил.

— Что вы о нем думаете? — осведомился он, подняв брови.

— О Флитвуде? — спросил Доминик, потеряв нить беседы.