Обсудили его, про которого Виталик, оказывается, не знал. Вместе попытались извлечь из этого что-то полезное, но не смогли.
— Так и у нас будет, — вздохнул Виталик. — Когда-нибудь Душитель столкнется с кем-то на выходе из квартиры, а внизу, возле подъезда, удачно окажется патруль… Только мы до этого радостного дня не дослужим. Срок у нас до первого мая. Если не поймаем, начнутся репрессии. Всем причастным объявят неполное служебное соответствие… Я уже одному знакомцу из службы безопасности «Сбербанка» прозрачно намекнул насчет работы, начал готовить запасные позиции. Но скажу тебе честно — не хотелось бы так уходить со службы…
— Согласен, — кивнул Савелий. — Со службы гораздо приятнее уходить под торжественную печальную музыку. Оркестр, почетный караул, салют… И чтобы впереди несли награды на красных подушечках.
— Да ну тебя! — За неимением под рукой дерева Виталик трижды постучал по пластиковой панели. — Я совсем не это имел в виду…
Обход торгового центра и впрямь оказался скучной процедурой. Топай из магазина в магазин, от продавца к продавцу, показывай фотографии и спрашивай, не узнали ли кого. Кто-то рассматривал их с любопытством, другие бросали взгляд мельком, но все отвечали одно и то же: «Нет, не знаю, не помню».
— А если кто-то узнает, тогда чего? — спросил Савелий, когда они вышли из очередной точки. — Пригласишь для дачи показаний?
— До этого далеко, как до луны. Если узнают, спрошу — когда, где и при каких обстоятельствах, одну или с кем-то. И уж если окажется, что видели в компании мужчины, да еще смогут описать его, хотя бы приблизительно, тогда можно вспоминать о показаниях.
— А если окажется, что это муж?
— Вполне. А как ты себе представлял нашу работу? Перелопатить тонну дерьма, чтобы найти одну малюсенькую жемчужину, — вот что такое наша работа! Только очень часто бывает, что перелопатишь три тонны, а ничего не найдешь! Если бы еще он где-нибудь на улице орудовал…
— Если бы его какая-нибудь консьержка заметила… — тоже помечтал Савелий.
— От них толку ноль, — поморщился Виталик, — ничего эти бабки не видят. От них одна польза — всегда расскажут, кто квартиру нелегально сдает, и больше ничего. На Аргуновской есть консьержка, я с ней полтора часа общался, расспрашивал. А что она может вспомнить, если то газету читала, то телевизор смотрела, то спала? Консьержки запоминают только тех, кто с ними поскандалит. Если из квартиры по домофону открыли, то ей и дела нет до того, кто пришел и куда. И вообще, если бы Душитель заподозрил, что консьержка его запомнила…
— То придушил бы ее не раздумывая, — закончил Савелий.
— Долго ли умеючи, — согласился Виталик. — Пошли дальше…
Следующим оказался аптечный павильон. Ни охранник, ни девушки-провизоры никого не опознали. «Рассказать или не рассказать?» — призадумался Савелий и решил рассказать.
— Тебе как, можно пива на работе? — поинтересовался он.
— Я сегодня выходной, — вздохнул Виталик, — так что можно. Пойдем, выпьем по кружечке, а то у меня после твоей яичницы дикий сушняк.
С чего бы, если соли там почти не было? Савелий никогда ничего не пересаливал, а вот недосолить мог запросто. Небось крепко побухал брательник вчера вечером, а теперь валит на яичницу, засранец неблагодарный…
К пиву взяли сэндвичи с ветчиной, сыром и зеленью. Виталик, перед тем как начать есть, вытащил листья салата из своих сэндвичей. Надкусил, запил пивом и посмотрел на Савелия.
— По глазам вижу, брателло, что тебе есть что сказать.
— Есть кое-что, но я не хочу тебя напрягать. — Савелий не удержался от желания уколоть Виталика. — Не исключено, что ты опять заявишь, что я… гм… противоестественным образом покушаюсь на целостность твоих мозгов, или еще как-нибудь дашь понять…
— Савелий! — Виталик укоризненно покачал головой. — Нельзя же быть таким злопамятным! Подумаешь, сказал я тебе что-то такое… Надо же понимать, что сказал я это не со зла, просто момент был такой. Сам представь — обокрали прокурорскую квартиру, нас сразу же взяли за жабры, давайте работайте, сутки вам сроку! Начальство ногами топает, потерпевшие пугают всякими неприятностями, и тут звонишь ты…
— Можно было просто сказать «Извини, я занят», — пожал плечами Савелий.
— А можно было понять и не брать в голову! — парировал брат, оставляя за собой последнее слово в споре. — Я бы, например, так и сделал.
Савелий давно привык к тому, что укорять, обвинять или стыдить двоюродного брата бессмысленно. Тот все равно вывернет все наизнанку, и ты сам окажешься виноватым. Но нельзя же все время покорно сносить его хамство. Иной раз и пнуть хочется. Вполсилы, любя, по-родственному.
Не бери в голову! Прекрасный совет! Тебе нагадили на голову, но ты не бери. Тебе плюнули в душу, а ты все равно не бери! Возьмешь — сам же и виноват будешь. И выражение такое дурацкое: «Не бери в голову». Взять можно в руки или в рот, если уж на то пошло.
Три выражения неизменно раздражали Савелия: «Не бери в голову», «Будь проще, и к тебе потянутся люди» и «Ты (как вариант — вы) же доктор».
Последнее порой просто бесило. Ты же доктор, значит, всем должен… Чаще всего этой фразой пользовались пожилые соседки: «Савелий Станиславович, не померяете мне давление? Извините, что так поздно, но вы же доктор…», «Савелий Станиславович, не посоветуете, что мне лучше пить от давления? Я в курсе, что вы не кардиолог, но вы же доктор…», «Савелий Станиславович, не посмотрите моего внука? У него сыпь какая-то… Ничего, что вы взрослый доктор и психиатр, вы же все-таки доктор…».
Савелий измерял давление, смотрел на сыпь у внука, советовал, консультировал. Надо же поддерживать хорошие отношения с соседями. Сам виноват, надо было после окончания института распространить по дому дезинформацию, сказать, что поступил в ординатуру по патологической анатомии. Их народ как-то побаивается, не надоедает им. Увы, вся округа знает, что в четвертом доме живет врач-психиатр. Недавно на улице подошел какой-то респектабельно-вальяжный мужик и поинтересовался ценой освобождения сына от армии.
— А при чем тут я? — опешил Савелий.
— Вы же в диспансере работаете, небось все ходы-выходы знаете, — не моргнув глазом ответил мужик. — Я к вам по-соседски…
Савелий не стал говорить соседу, что он думает о подобной бесцеремонности. Просто сказал, что ходов-выходов не знает. Мужик ушел, вроде как не поверил, ну и шут с ним…
В разговоре возникла пауза. Первым молчание нарушил Виталик.
— Давай выкладывай, что у тебя есть! — потребовал он. — Время дорого.
С учетом данного факта Савелий уложился в пять минут. Засек зачем-то по часам.
— Ты можешь не верить моей интуиции, — сказал он в заключение, — но…
— Ей я верю, — перебил Виталик. — И к аптекарю твоему обязательно присмотрюсь. А сейчас ты меня послушай, брат…