Костя ушел в буфет, Сухарев за своим столом сосредоточенно рисовал на большом разлинованном листе сложного вида загогулины, а я перебирала протоколы. Дело шло быстро, потому что на всех листках было написано практически одно и то же. «Я, такой-то, проживающий там-то, по существу дела могу пояснить, что ничего не видел, ничего не слышал и ничего не знаю».
Вернулся Костя, принес очень вкусные крендельки и на редкость дрянной кофе. Стопка просмотренных протоколов быстро росла, передо мной осталось всего несколько непросмотренных листков. Я взяла верхний, и взгляд сразу зацепился за «обратила внимание», вместо стандартного «ничего не видел». Опа! И на что же это гражданин, как его… ага, гражданка Стрельникова Александра Михайловна обратила внимание? Так, сидела на кухне, пила чай, смотрела в окно. Очень полезное занятие. Жаль, что все остальные жители дома в интересующее нас время не таращились в окна. Ладно, смотрела Стрельникова в окно и увидела машину, серую. Из машины вышла женщина и вошла в подъезд. Та самая женщина, которую потом убитой нашли, сестра Валерия Кораблева с четвертого этажа.
Больше в протоколе ничего интересного не было. Я вернулась к началу, меня интересовало, в какой квартире живет Александра Михайловна. А, пятьдесят третья квартира. Речь идет именно о той свидетельнице, о которой уже говорил Костя. Отложив этот протокол в сторону, я быстро просмотрела оставшиеся. Увы, в этой куче имелось только одно жемчужное зерно.
– Закончили? – спросил Сухарев. – Результат есть?
Надо же! Мне казалось, что он погружен в рисование загогулин и совершенно не обращает на меня внимание.
– Такой же, как у вас. – Я аккуратно сложила все протоколы в стопочку и вернула на стол Евгения Васильевича.
– Я же говорил, – фыркнул Костя. – Если нет информации, то ее нет.
– Все-таки я бы еще раз туда съездила. Надо попробовать найти старуху с мусорным ведром. И со Стрельниковой поговорить еще раз.
– Опять надеешься на «свежий взгляд»? – съязвил Костя.
– Надеюсь, – мило улыбнулась я. Если Костя хочет вывести меня из себя, придется его огорчить – ничего не выйдет. Школа в этом смысле дает очень хорошую закалку. Да и Гошка по части ехидства Косте сто очков вперед даст. – И потом, вдруг она тоже Ларикову видела?
– Или она и есть та старуха с ведром, – кивнул Костя. – Вот только что тебе это даст? Мы и так знаем, что Ларикова там была.
– Мало ли? Сначала поговорю, а потом узнаю, что это нам дало.
– Интересная схема, – усмехнулся Сухарев. – Вот, значит, как вас Баринов учит.
– Он меня не совсем так учит, – смутилась я. – Но вы не возражаете, если я съезжу?
– Что возражать? Только не одна поедешь, а с Костей. И Костя старший. Походйте, поспрашивайте. Может, каких еще свидетелей отыщете.
* * *
Мы с Костей поехали на нашем «москвиче». Можно было взять служебную машину, но ее надо было ждать, а «москвич» – вот он, под окном стоит. Когда мой временный напарник устроился на пассажирском сиденье, я незаметно вздохнула. То ли дело Гошка! Всегда уверенный в себе, всегда жизнерадостный… ладно, почти всегда. Да, он легко может довести меня своими шуточками до бешенства. Но при этом умудряется никогда не портить мне настроения. А от Кости у меня уже скулы сводит, хотя он просто сидит рядом и молчит. И даже не скажешь, что у него особо кислый вид, – по сравнению с Сухаревым Костя вполне жизнерадостно смотрит по сторонам. Но до чего же он скучный! Может, не хотел со мной ехать? Может, у Кости другие планы были, а я их нечаянно порушила? Или он недоволен, что мне позволили провести беседу со Стрельниковой вместе с ним? Но почему? Знакомы мы, конечно, недавно, но до сих пор мне казалось, что Костя ко мне неплохо относится.
Молча мы доехали до места, молча вышли из машины, молча вошли в подъезд. А когда поднимались по лестнице, Костя неожиданно задал вопрос:
– Рит, а ты не знаешь, почему у Сухарева с Гошкой такие контры? Васильич же нормальный мужик, а тут как подменили. Я сначала думал, у него на тебя аллергия, потом смотрю – нет. Это его при Гошке все время вкось ведет! Почему?
Признаваться, что взаимоотношения Гошки и Сухарева для меня такая же загадка, я не собиралась, поэтому бросила на Костю строгий взгляд и отчеканила:
– Не понимаю, о чем ты. У них нормальные деловые отношения.
Костя недоверчиво хмыкнул, но спрашивать больше ничего не стал. Он решил уточнить наши собственные «деловые отношения»:
– Давай договоримся, беседу со Стрельниковой я поведу. Не знаю, как вы с Гошкой вдвоем управляетесь, но я в паре работать не привык. – И снова не удержался, съязвил: – У нас людей не хватает парами по квартирам ходить.
Я не стала отвечать, только кивнула. Хочет он вести беседу – пусть ведет. Если у меня вопрос возникнет, я его задать не постесняюсь. То, что Костя не привык к работе с напарником, – его проблемы, не мои.
У двери пятьдесят третьей квартиры Костя мягко оттер меня плечом в сторону и сам нажал на кнопку звонка. Уточнил, что пожилая женщина, которая открыла дверь, действительно является Александрой Михайловной Стрельниковой. Представился, объяснил цель визита – короче, ненавязчиво продемонстрировал, кто здесь главный. Александра Михайловна не спешила впустить нас в квартиру. Слегка склонив голову набок, она пристально рассматривала Костю:
– А чего это вы по второму разу явились? Вчера был уже один, я ему все рассказала.
– В деле открылись новые обстоятельства, – вежливо ответил Костя, – поэтому появились новые вопросы. Мы постараемся вас надолго не задержать.
– Да уж пожалуйста, – проворчала женщина, раскрывая дверь пошире и прижимаясь к стене. – Мне еще ужин готовить.
Мы с Костей по очереди скользнули в узкий коридор.
– Проходите в гостиную, – предложила Стрельникова.
В комнате она молча указала нам на диван, сама села на стул.
– Спрашивайте.
Костя быстро заполнил шапку протокола, потом лучезарно улыбнулся:
– Вы, Александра Михайловна, вчера упомянули, что видели машину, на которой приехала сестра Кораблева. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.
– Да что ж рассказывать? Сидела на кухне, чай пила. Я поздно завтракаю. Пока всех на работу проводишь, пока приберешься – не люблю я в грязи да в суете. Вот, значит, пью чай и в окно смотрю. Гляжу, во двор машина заезжает, серая такая.
Я тоже достала блокнот. Костя ведет официальный протокол, а у меня так, заметки для памяти, чтобы доклад шефу получился более конкретным и четким.
– Простите, а немного точнее можно? – попросил Костя. – Марка машины, номер, может, особые приметы?
– Ну, какие приметы? Машина и машина. Номер мне из окна не видно, да и не смотрела я на него. И в марках я не разбираюсь – вот если бы зять, он бы вам с одного взгляда определил. А я не могу сказать. Легковая машина, не грузовик.