Но нечто с хрустом перекусило сук, а затем бросилось на Антона, который в ужасе заорал так, как не орал еще никогда в своей жизни. А затем пришла боль, ужасная боль. И эта ночь действительно стала самой кошмарной – в его собственной жизни. И, как выяснилось, последней…
Анна открыла глаза и поняла, что проснулась. Она взглянула на часы: зеленые электронные цифры показывали семнадцать минут третьего. Вообще-то она всегда спала очень хорошо – закрывала глаза вечером и открывала их только утром. И просыпаться посреди ночи было не в ее привычках.
Видимо, сказалось напряжение прошедшего дня. После того, как она обнаружила в сейфе перстень – свой собственный перстень, – она, недолго думая, взяла его. Времени на размышления все равно не оставалось. Она закрыла сейф, поставив в него пустую шкатулку, а затем быстро вернулась к кабинету, в котором Инга Валерьевна развлекала Бориса Борисовича.
Как и договаривались, Анна подсунула ключ под дверь, а сама отошла прочь. Через пару минут она услышала, как дверь скрипнула. Затем раздались звуки поцелуев, и Борис Борисович прошептал:
– Ингочка, с тобой было так хорошо! Потому что Фима, ты сама понимаешь, в этом отношении совершеннейшее бревно…
Он скрылся, и Анна осторожно выглянула из-за угла. Она заметила экскурсоводшу – в несколько смятой одежде, с растрепанной прической и с ошалелыми, абсолютно счастливыми глазами.
– Извините, что так долго! – сказала Анна. – Но возникли непредвиденные обстоятельства…
– Ничего, ничего! – отозвалась Инга Валерьевна, махая рукой. – Поверьте мне, мы нашли, чем заняться в это время! Ну как, у вас все получилось?
Анна показала ей тетрадь с записями Федора Ильича, и экскурсоводша от радости взвизгнула и, кажется, даже подпрыгнула на месте. Они уединились в ее кабинете, и Анна передала ей зашифрованный дневник.
Потом показала старинный лист, на котором было зафиксировано приобретение часов в виде слона с магараджей. И, поколебавшись, показала перстень.
Сравнив оба перстня, Инга Валерьевна качнула головой и произнесла:
– Поразительно, Анна Игоревна, просто поразительно! С таким я еще никогда не сталкивалась! Не знаю, что и сказать! Предлагаю следующее – вы отдадите мне дневник, и я сегодня же вечером примусь за его расшифровку. Можете также отдать мне перстень и список…
Анна не захотела расставаться с этими двумя предметами, и экскурсоводша сказала:
– Ну что же, прекрасно вас понимаю. Только храните их в надежном месте. Ведь если вы смогли похитить это у Горянских, то и Горянские смогут сделать то же самое! Вы понимаете, что расшифровать оставшиеся пятьсот с лишним страниц за ночь не получится. Нам понадобится много недель, если не месяцев. Однако лучше немедленно приняться за это. Я дам вам знать, если наткнусь на что-то важное.
Они расстались. Инга Валерьевна, сказавшись больной, ушла домой пораньше, а Анна отправилась в архив. Там ее и нашла Серафима Ниловна. Анна ужасно боялась встречи с ней, но та вела себя крайне мило. Неужели они еще не поняли, что их сейф обчистили? Или поняли, но решили не поднимать скандала?
Как бы то ни было, под вечер Анна вернулась к себе в апартаменты. Кольцо и страницу с описью она спрятала под матрас. А затем взяла телефон, чтобы позвонить своему ангелу-хранителю, Кириллу.
Однако решила, что делать этого не стоит. К чему ему знать, что ей удалось обнаружить? Он тотчас сообщит об этом в Москву, и получится, что она будет выполнять приказания своего шефа.
Анна же давно решила вести собственную игру, потому что все, что имело место в «Чертяково», было связано с ней самой. И она имела право знать, каким именно образом. В этом же Кирилл ей помочь никак не мог.
Она легла спать около двенадцати и сразу же заснула. А потом вдруг проснулась и уставилась на часы. Анна не могла сказать, отчего это случилось. Только сердце у нее билось часто-часто.
До нее донеслись приглушенные голоса в коридоре, и Анна прислушалась. Это были ее милые соседи, чета Горянских. И отчего им не спалось в столь глухой час?
И тут Анна поняла, что ее разбудило. Сначала она думала, что это – элемент сна, вернее, ночного кошмара. Она слышала крики, отдаленные ужасные крики. Именно поэтому она и проснулась!
Тут до нее снова донеслись крики – они шли откуда-то из парка. Анна быстро подошла к окну и отодвинула занавеску. Так и есть, в парке музея-усадьбы «Чертяково» происходило что-то ужасное. Внезапно крик, больше походивший на мольбы о помощи, оборвался.
Анна решительным шагом вышла в коридор и заметила там встревоженную Серафиму Ниловну, облаченную в кроваво-красное кимоно.
– Добрый вечер! – сказала Анна. – Вы тоже слышали эти крики? Кажется, кому-то немедленно требуется помощь!
Горянская как-то странно посмотрела на нее и произнесла:
– О, Борис Борисович обо всем позаботится. Он уже пошел туда, к озеру!
К озеру… Именно у озера была обнаружена первая растерзанная жертва. И отчего Борис Борисович пошел именно туда? Он предположил, что вопль идет именно с той стороны? Или знал это?
И вообще, кто сказал, что Борис Борисович был только что дома и пошел к озеру? Быть может, он находился там с самого начала! А его жена, стоя в коридоре и зная, что соседка тоже проснулась от воплей, инсценировала разговор двух человек, якобы себя с мужем, тем самым обеспечивая и себе, и ему алиби на момент убийства.
Только с чего она взяла, что это убийство?
– Нужно поставить в известность правоохранительные органы! – заявила Анна, доставая мобильный телефон.
Горянская злобно взглянула на нее и ответила:
– Никого вызывать не нужно! Борис Борисович сам во всем разберется!
Анна в недоумении посмотрела на Серафиму и промолвила:
– Кажется, вы упускаете из виду, что у вас недавно случилось жестокое убийство! И если посреди ночи кто-то вопит в парке, причем так, как будто его живого режут, то надо вызвать полицию! И, вероятно, бригаду «Скорой»!
– Повторяю, никого вызывать не надо! – отчеканила Горянская. – Борис Борисович обо всем позаботится. И вообще, о чем именно вы ведете речь? Ничего такого не случилось! Наверняка это пьяные подростки накуролесили. Идите спать, Анна Игоревна!
Как же в ее объяснении все легко и просто! Но Анна не собиралась уходить. Она стояла в коридоре, дожидаясь Бориса Борисовича, потому что хотела увидеть, в каком состоянии он вернется. И что принесет с собой.
Анна помнила, что у первой жертвы кто-то оттяпал голову. Так неужели… Так неужели весельчак-директор появится здесь с человеческой головой под мышкой? Анна судорожно подумала о том, что на кухне, кажется, имелось несколько острых ножей. Но справится ли она с четой Горянских, если те вдруг решат устранить ее, опасную свидетельницу?
Серафима Ниловна, смягчившись, сказала: