Похоже, он говорит правду, подумала Марика. Но слишком уж сухо все это звучит. Голые факты.
– И все? Мы не виделись восемь лет, и тебе больше нечего мне сказать?
– А ты о себе много рассказываешь?
– Что ты здесь делаешь, Каблин?
– Работаю. Я ведь водитель.
Марика была уверена, что Каблин что-то скрывает. Кроме всего прочего, он пользовался официальной речью. С ней, своей сестрой! В детстве они всегда разговаривали как друзья.
– Да, ты водитель. И ты возишь на территорию Рейгг захватчиц из другого сестричества. Помогая Серк, ты и твои братья нарушили все существующие соглашения. Вы влезли в конфликт двух общин. Зачем?
– Я – простой водитель. Мне приказывают ехать, и я еду.
– На этот раз ты исполнял дурацкие приказы. Согласен?
Каблин не ответил.
– Вы заварили такую кашу, что теперь само существование братства под угрозой.
– Вряд ли, – расхрабрился вдруг Каблин. – Сомневаюсь, чтобы это было так.
– Что же, по-твоему, сделают общины, когда узнают о том, что вы натворили?
Каблин пожал плечами.
– Чем так хорош Понат, что ради него вы рискуете жизнью и самим существованием братства?
– Откуда мне знать? – снова пожал плечами Каблин.
Опять же звучит правдиво. На мгновение ее братец даже заговорил нормальным языком.
– Может, и не знаешь. – Марика уже начинала сердиться. – А вот я узнаю. Непременно узнаю.
Каблин пожал плечами в третий раз, как будто этот вопрос его нисколько не волновал.
– Ты поставил меня в затруднительное положение, Каблин. Я отойду ненадолго. Мне надо подумать. Будешь моим свидетелем перед советом Рейгг?
– Нет. Я не буду помогать тебе, силта. Лучше умереть.
Марика удалилась, размышляя о том, каким храбрым сделался вдруг ее трусливый братец. И откуда у него такая ненависть к силтам? Они столько пережили вместе, и он не хочет даже назвать ее своей сестрой!
Марика присела рядом с Грауэл и кивком указала ей на пленников.
– К ним пусть никто не подходит, – сказала она шепотом. – Ясно?
– Да.
Марика подошла к большому костру, где уже столпились все ее оставшиеся в живых послушницы. Сейчас она их попросту не замечала.
Каблин! Что же теперь делать? В детстве они были так близки…
Марика заснула сидя. Она была так измучена, что ничто уже не могло заставить ее держать глаза открытыми.
* * *
Проснулась она от холода и звуков ружейной пальбы. Лапы были как ватные, все тело болело.
– Что еще стряслось?
Сверху сыпался сухой мелкий снег, но, судя по цвету неба, восход был уже близко. Марика обратила внимание, что шкуры вчерашних мертвецов побелели от снега.
– Что происходит, Дортека?
– Кочевники. Они пришли следом за Серк. Но вокторы, которых я оставила у машин, задержали их.
– Сколько их там?
– Пока не знаю. Но, похоже, не слишком много.
Марика вышла на открытое место, чтобы посмотреть что творится в долине, и с удивлением обнаружила, что еле волочит лапы. Разглядеть ничего не удалось. Снег.
– Я все еще не пришла в себя. Похоже, выложилась вчера сильнее, чем думала.
– Ничего, Марика, я справлюсь сама. Кочевники пришли одни. Во всяком случае, пока я не сумела обнаружить ни одной силты.
У Марики закружилась голова.
– Тогда действуйте. А мне надо поесть. Присоединюсь к вам, как только смогу.
Стрельба приближалась. Дортека поспешно скрылась в снежной мгле.
Марика вернулась к костру, поискать каких-нибудь объедков. Нашла чашку остывшего супа. Это помогло почти мгновенно.
Хромая, она подошла к пленникам.
Их караулила Грауэл. Глаза охотницы покраснели от усталости.
– Что там за шум, Марика?
Марика мрачно посмотрела на пленников.
– Кочевники! За нашими приятелями идет большой отряд кочевников.
Наверное, для того, чтоб было на кого свалить ответственность.
А ведь они должны были это знать!
– Интересно мне, почему во всех докладах говорилось только о кочевниках и ни слова – о машинах.
Марика помолчала минуту.
– А ты что скажешь, Грауэл? Что мне делать?
– Я не могу принять решение за тебя, Марика. Я помню, как близки были вы с Каблином. Даже ближе, чем следовало бы. По крайней мере многие так думали. Но это было восемь лет назад, Марика. Это половина твоей жизни. Ваши пути разошлись. Теперь вы стали чужими.
– Да. Это трудный выбор. Что бы я ни сделала, все будет не так – с точки зрения либо Рейгг, либо Дегнанов. Иди отдохни, Грауэл. Я посторожу их, пока буду думать.
– Отдохнуть? Когда идет бой?
– Да. Дортека говорит, что сама справится.
– Как скажешь.
– Оставь мне свое оружие. На случай, если им что-нибудь в голову взбредет. Я не уверена, что сейчас у меня хватит сил воспользоваться своим талантом.
– А твое оружие где?
– Бросила там, где спала прошлой ночью. Около большого костра. Иди, Грауэл, иди.
Грауэл отдала Марике винтовку и револьвер и ушла, пошатываясь.
Несколько минут Марика молча смотрела на пленников. Все они были встревожены звуками приближающейся стрельбы. Теперь им надо быть очень осторожными, чтобы никого не спровоцировать. Вероятно, у пленников появилось какое-то подобие надежды на избавление.
– Подойди сюда, Каблин.
Каблин подошел. Он уже перестал вести себя вызывающе. Хотя это могло быть лишь для отвода глаз. Каблин всегда был хитрым щенком.
– Что скажешь?
– Вытащи меня отсюда, Марика! Я не хочу умирать!
Так. Он понимает, что на кочевников надеяться не стоит.
– Ты будешь моим свидетелем?
– Нет.
С этим ничего не поделаешь, поняла Марика. Братство для Каблина все.
– Я не хочу твоей смерти, Каблин. Но я не знаю, как тебя спасти.
Марика хотела сказать гораздо больше, хотела отчитать его за такие просьбы, но воздержалась. Она прекрасно помнила, как реагировал ее братец, когда его воспитывали взрослые.
Каблин пожал плечами:
– Это просто. Дай мне убежать. Я слышал, как твои охотницы говорили, что два судна еще исправны. Если я доберусь до них…
– То с тобой будет все в порядке. А я? Как я смогу все это объяснить?