Я поднял другую руку и нащупал ладонь Сари. Она мягко отняла ее. Она так и не сказала ни слова. Я даже ни разу не слышал, чтобы она разговаривала с детьми.
Я огляделся. Тай Дэй куда-то ушел. Странно; мне казалось, я скорее от собственной тени избавлюсь. Тай Дэй даже в темноте со мной…
Я приподнялся, пытаясь сесть, но Сари удержала меня легким прикосновением пальцев. Я был слишком слаб, дабы что-либо предпринимать. А уж голова, казалось, распухла вдвое против прежнего.
Сари подала мне вырезанную из дерева плошку с чем-то пахнущим столь едко, что у меня заслезились глаза. Наверное; что-то из снадобий с родных болот нюень бао. Я выпил. На вкус оно оказалось еще мерзостней.
Сари продолжала отирать мое лицо. Меня затрясло. Боль исчезла. Тело расслабилось, вернулись силы, даже настроение улучшилось. Надо же – хорошая штука. Наверное, специально приготовлена такой мерзкой на вкус и запах, иначе люди постоянно бы ее пили.
Мы долго смотрели друг на друга, ничего не говоря, но одновременно достигнув решения, коего разумы наши не сумели тогда распознать. На миг перед моим мысленным взором появилась Хонь Тэй. Старуха укоризненно улыбалась…
На этот раз я сел и даже ухитрился улыбнуться. Невольно.
– Ладно, дела не ждут.
Сари покачала головой и выудила из корзины под столом То Тана. Тот давно и отчаянно нуждался в перемене пеленок.
Сари слегка дернула меня за палец.
– Да я уж двадцать лет этого не делал.
С тех самых пор, как, еще мальцом, пеленал младших братишек-сестренок.
– Кончай визжать, поросенок. Пора бы уж привыкнуть к солдатской жизни.
То Тан взглянул на меня большими, серьезными глазищами. Слов он, конечно, не понимал, однако тон уловил.
Мы обмыли его и перепеленали – тряпками, которых постеснялся бы и нищий. Я сказал Сари:
– Пойду-ка прирежу кого-нибудь и добуду мальцу одежку получше.
Она едва ощутимо положила руку мне на предплечье, удерживая меня.
– Шучу я, милая. Со мной еще не такого наслушаешься. Я не в буквальном смысле говорил. Мне нужно идти, заниматься делами.
Я медленно вышел в коридор. Ноги тут же промокли. Сари пошла следом за мной. То Тан оседлал ее левое бедро. Почти сразу навстречу нам попался Бадья. Покачиваясь, словно пьяный, он явно направлялся поспать.
– Ты Гоблина с Одноглазым не видел?
– Они со всей своей волшебной амуницией поднялись наверх. В большую смотровую.
– Спасибо.
Не успели мы отойти и на пять футов, Бадья окликнул меня:
– Лонго говорил тебе, что вода в катакомбах прибывает?
Я со вздохом покачал головой, прислушиваясь к урчанию пустого желудка и гадая, смог ли кто-нибудь приготовить хоть какой-то еды, затем побрел сквозь лабиринт к лестнице, которая должна была привести меня к Гоблину с Одноглазым.
Может, от дневного света полегчает. Если только хватит сил туда забраться. Как давно я не видел солнца…
И еще некоторое время не увижу.
Сари подала мне То Тана, прежде чем пролезть сквозь дверь-ловушку. Он снова заснул. Наверное, младенцы, медленно умирающие от голода, всегда много спят.
Снаружи был день, однако небо заволокло тучами. Лил дождь. Ведьмак, развернув кресло задом наперед, сидел в нем, сложив локти поверх спинки, и угрюмо смотрел вдаль.
– Давно дождь? – спросил я.
– День. А может, три…
– Воды много собрали?
– Уж сколько смогли.
– А эти двое что поделывают?
Гоблин с Одноглазым сидели на полу посреди комнаты, скрестив ноги, подальше от сырости, проникающей сквозь окна, и не удостоили меня даже взглядом.
– Ворожат там чего-то… Не мешай им, а то еще за ногу тяпнут.
– А кто вякать будет, без ушей останется, – буркнул Одноглазый.
Смотровая комната имела окна на все четыре стороны. Я подошел к наибольшему.
Дождь был, конечно, не таков, как наш северный «землерез», однако довольно сильный. Сквозь струи его я едва мог различить смутные очертания холмов. А до поверхности воды было рукой подать. Несмотря на дождь, она держалась низко. Серый цвет ее говорил о том, что в воде полно всякой заразы.
Вдали виднелся плот, так нагруженный людьми, что бревна почти целиком ушли в воду. Мужчины осторожно гребли обломками досок, направляя его к берегу.
Одно за другим, я обошел все окна, рассматривая город. То, что наши таглиосцы находились там, где было приказано, немало меня порадовало.
– Ага, держат порядок, – согласился Ведьмак. – Вот и оставили их в покое.
– Могаба?
– Да – все. Бои-то идут почти непрерывно.
Улицы с переулками превратились в каналы. Повсюду плавали трупы. Вонь стояла – всепоглощающая. Но уровень воды оказался ниже, чем я полагал. Из восточного окна была видна цитадель. Наверху, невзирая на погоду, торчали нары. Расхаживая по парапету, они присматривались к нашей части города.
Ведьмак заметил, что я наблюдаю за ними.
– Боятся нас. Думают, когда-нибудь мы к ним в гости заявимся.
– Правильно думают.
– Суеверны они. Бояться таких недомерков, как Гоблин с Одноглазым…
– Что наглядно демонстрирует нам, как опасно даже малое невежество.
– Я все слышал, – проворчал Одноглазый.
Все, что я мог сказать об их занятии, – они вроде как в кости играли, только правила были непонятные. Мне куда больше нравится, когда они создают уйму огня и расшвыривают по сторонам, сокрушая все вокруг. Разрушение – это нам понятно и доступно…
Сари явно устала держать То Тана, и я взял его к себе. Она благодарно улыбнулась.
Одноглазый с Гоблином, прервав игру; переглянулись друг с другом, а после и с Ведьмаком.
– Ребята, вы что там делали? – спросил я.
– Убедились, что мы правы.
– Да? Небось в первый раз… А насчет чего, позвольте узнать?
– Насчет того, что в голову тебе кое-что вложили.
Меня пробрало холодом. До дрожи. Кому такое понравится?
– Кто? И как?
– «Как», мы наверняка не выяснили. На это несколько способов есть. И потом, куда как интереснее, «кто» и «что».
– Так выкладывайте.
– «Кто» – это Госпожа. А «что» – уверенность в том, что ее там, в холмах, нет.
– Чего-чего?!
– Ну, точно выяснить трудно, особенно когда тут все мешают, но наверняка там заправляет Госпожа с таглиосцами. Их лагерь – по ту сторону холмов, близ северной дороги. А патрули южан, что мы видели, это – вспомогательные части, которые доставляют ей сведения.