– Не помню, – угрюмо ответил Лебедь.
Раскаты басовитого эха принялись гоняться друг за другом по пещере. Однако эхо моего, более тонкого голоса звучало еще хуже.
– Что, заклинания уже не действуют? Память снова ослабела?
– Не думаю. Скорее всего, я этого никогда и не знал. У меня по-прежнему очень смутные представления о том, как именно все здесь происходило.
Одна из серьезнейших проблем состояла в том, что никто в точности не знал, сколько именно Плененных находится здесь. Лебедь, конечно, был лучшим свидетелем изо всех возможных, но в его памяти сохранились лишь ключевые фигуры. Мурген тоже практически не мог ничем помочь в этом вопросе. Оказавшись здесь, среди Плененных, он, по-видимому, утратил способность обследовать свое непосредственное окружение.
– Мургена нужно разбудить первым, только он знает все имена и лица. – Не исключено, что некоторые неизвестные мне люди вообще не входили в Отряд. – Одноглазый, хватит копаться, переключись полностью на проблему того, как разбудить этих людей. Я хочу, чтобы, как только Мурген будет обнаружен, он оказался в состоянии поговорить со мной. Ну что, можно идти дальше? – Вздорное эхо тут же напомнило мне, что надо говорить потише.
– Да, – раздраженно ответил Одноглазый. – Только ни к кому не прикасайся. И ни к чему тоже, если не уверена, что это такое. И прекрати понукать меня.
– Ты можешь вывести их из стасиса?
– Да не знаю я пока! А тут еще ты со своими дурацкими вопросами. Не мешай мне, может, я тогда и разберусь, что к чему.
Так, характер у нас портится прямо на глазах, а о манерах мы и вовсе забыли. Я вздохнула, потирая лоб, виски – начиналась головная боль – и прислушиваясь к звукам, доносящимся со стороны лестницы.
– Лебедь, попытайся никого не подпускать сюда, пока Одноглазый не созреет.
Я без особого энтузиазма посмотрела вперед. Как только пещера завернула вправо, наклон пола стал заметно круче. Сам пол сверкал от замерзшей воды и изморози. Коварная опора для ног, ничего не скажешь.
– Карр!
Белая ворона все время была где-то наверху, постоянно напоминая о своем присутствии и с каждым разом все более нетерпеливо.
Я осторожно двинулась вперед. Добравшись до места, где крутизна начала увеличиваться, встала на четвереньки и принялась сметать изморозь.
– Если вам неймется тащиться сейчас следом за мной, будьте вдвойне осторожны! – крикнула я Сари и Радише.
Они, конечно, не отступились. И были осторожны. Во всяком случае, никто из нас не поскользнулся и не скатился вниз по склону.
– Здесь Лонго и Искра, – сказала я. – А это вот, похоже, Ревун.
Без сомнения, это был он, маленький и страшно вредный господин Колдун. Когда-то давно, на далеком севере, он был одним из приверженцев Госпожи, а потом здесь стал нашим врагом. Он попал в плен вместе со своим союзником, Длиннотенью. Госпожа, должно быть, знала какой-то способ использовать его, иначе давно прихлопнула бы. Но пока я тут командую, ему, скорее всего, свободы не видать. Он был безумнее Душелова, в своем роде, конечно.
Ворона принялась бранить меня за то, что я так копаюсь.
Ревун проснулся. Его воля была настолько сильна, что он оказался в состоянии двигать глазами, хотя этим его возможности и ограничивались. В этих глазах тлело такое безумие, что мне стало окончательно ясно – этот человек ни в коем случае не должен возвращаться в мир.
– Будьте особенно осторожны рядом с ним, – сказала я. – А не то он заарканит вас, как Душелов Лебедя. Одноглазый, Ревун проснулся и может двигать глазами.
Одноглазый с отсутствующим видом повторил мое же предостережение:
– Не подходите к нему слишком близко.
Ворона продолжала меня «пилить». Ее голос тоже порождал эхо, но создавал совершенно неповторимый эффект.
– Ах, Радиша. Вот и твой брат. И, похоже, в отличной форме. Нет! Не прикасайся! Кто знает, от чего нарушился стасис у мертвых? Нужно просто еще немного потерпеть, и тебе, и всем нам тоже.
Она издала что-то вроде утробного рычания.
Ледяной потолок над нами негромко потрескивал – своеобразное звуковое приложение к то и дело возникающим раскатам эха.
– Это трудно, – продолжала я. – Ясное дело, трудно. Но в данный момент именно терпение – вот то лучшее орудие, которое позволит нам вытащить их отсюда, не причинив вреда. – Убедившись, что остальные прониклись сознанием необходимости держать себя в руках, я потихоньку двинулась дальше. Белая ворона продолжала нетерпеливо каркать. Я подумала вслух:
– Когда-нибудь я не выдержу и сверну этой птице шею.
– И отяготишь свою карму, – напомнила мне Радиша. – Может быть, станешь в следующей жизни вороной или попугаем.
– Одна из прекрасных особенностей ведны состоит в том, что, согласно ее учению, никакой следующей жизни не существует. Значит, и беспокоиться не о чем. А Бога, Всемогущего и Милосердного, вороны вообще не интересуют. Разве что как средство для того, чтобы наслать чуму на неверующих. Никто не знает, господин Сантараксита не собирался сюда спускаться?
Мои организаторские способности быстро пошли на убыль, как только возникла возможность добраться до Плененных. Только сейчас до меня дошло, что знания ученого могли бы оказаться в особенности полезны здесь; не исключено, что он сумел бы найти связь всего, что находилось в этой пещере, с известными мифами.
Ответа не последовало.
– Я пошлю за ним, если понадобится. Ах, Сари, вот и твой любимый. Не прикасайся!
Я произнесла последние слова чуть-чуть слишком громко – эхо загремело просто неистово. Несколько маленьких сосулек упали с потолка, разбившись о пол с почти металлическим звяканьем.
Ворона сказала, совершенно отчетливо:
– Иди сюда!
Я, поискав ее взглядом, ответила:
– Если твои манеры существенно не улучшатся, ты рискуешь навсегда остаться здесь.
Птица нервно бегала туда и обратно перед Ворчуном и Госпожой. Вот где Душелов потрудилась на славу. Эти двое сидели рядышком, почти прижавшись друг к другу. Капитан обнимал Госпожу за талию, а она держала его руки в своих. В этой сцене злобное чувство юмора Душелова явно достигло апогея; она сделала все, чтобы воссоздать крошечный кусочек мирной жизни.
Если Душелов и расставила где-то ловушки, то они должны быть здесь.
– Одноглазый! Мне нужна твоя помощь.
Глаза Госпожи были открыты, и пыль на них отсутствовала. Она сердилась, и белая ворона явно хотела именно это довести до моего сведения.
– Терпение, – посоветовала я Госпоже, чувствуя, что сама уже теряю его. – Лебедь, Одноглазый, идите сюда. – Лебедь первым добрался до меня, хотя и находился дальше. – Не припомнишь, Душелов ничего особенного не делала с этими двумя? Какую-нибудь маленькую подлость, а?